— Твари! Ты должен их убить! — визжала в истерике Ева. — Он схватил меня и поволок, словно какую-то девку! Он мне чуть руку не сломал! Убей их! Убей их сейчас же!!
Карпет ударил ее ладонью по лицу, дернул за волосы и ударил еще раз.
— Даже про Артура не спросила, сука!.. — орал он, отвешивая пощечины одну за другой, не обращая внимания на дикую боль в переломанной ключице. — Привыкла только о себе думать! Бросила пацана! Бросила, сука! Это тебя убить надо!
На этот раз он, скорее всего, стрелял бы не в ногу. Всю башку бы ей разнес, точно… Он осмотрелся.
Челядь замерла, боясь пошевелиться.
— Про то, что было, всем забыть! Ничего не было!
— А-а… А что с Артурчиком?.. — проскулила жена. — Что-то случилось?
— Димедрол ему дали, спит в кабинете, — сказал Карпет. — Вызывай врача, иди к нему, смотри, делай что надо!
Ева снова завыла-запричитала, но каким-то неестественным, выводящим из себя голосом.
— Заткнись!
Замолчала. Карпет встал и пошел к выходу. Надо было что-то делать, но впервые в жизни он не знал — что. Его мир лопнул и развалился на тысячи мелких осколков. Да и у него самого внутри словно что-то надломилось. Прежний Карпет, король нахичеванских, перестал существовать.
* * *
— Да, входите.
Вошел Сумский. Один. Длинный, не по сезону, плащ из тонкой ткани, похожей на некогда модную «болонью» (гестаповский фасон — где такие продают, интересно?), чемоданчик в руках. Лицо расслабленное, даже улыбается. Будто в отпуск собрался.
— Наверное, пришли попрощаться, — предположил Вартан Акопович.
Вставать из-за стола он не собирался.
— Да, — сказал Сумский. — Моя работа закончена. Отчет отправлен по инстанциям. Вот… Пора уезжать. — Он посмотрел на часы, вздохнул. — Через три часа буду дома.
— Счастливого пути, — буркнул Вартан Акопович и зашелестел бумагами.
Только Сумский почему-то не уходил, стоял на месте, прикрыв чемоданчиком колени.
— Вы знаете, даже жаль немного, — произнес он распевно, в режиме монолога. — Привык, что ли? Странно, да?.. — Вартан Акопович, не поднимая глаз, почувствовал, как Сумский растянул тонкие губы в улыбке. — Вот так приедешь в какую-нибудь дыру, вцепишься, ухватишься, ругаешься, разгребаешь всякую грязь днем и ночью, без передышки… А потом, в самый последний момент, понимаете, не хочется уезжать. Будто сроднился, что ли. Привык. У вас бывало такое?
— Да в конце-то концов!.. — чуть не крикнул Вартан Акопович, теряя терпение. И тут же скривил лицо в ехидной гримасе: — Может, желаете стопочку вишневой на посошок?
Сумский подумал.
— Не откажусь.
Это было уже слишком. Вартан Акопович выпрямился на стуле, сложил руки на груди и уставился на председателя комиссии испепеляющим взглядом.
— Уксусу вам со стрихнином, а не вишневой!
Сумский нисколько не расстроился, согласно покивал головой, словно именно на коктейль из уксуса со стрихнином он и рассчитывал, только стеснялся об этом попросить прямо. И вдруг спросил задушевно:
— Сколько вы хотите, чтобы уйти по-хорошему?
Вартан Акопович шаркнул стулом, набрал в легкие воздуху и рыкнул:
— Вон отсюда! Во-он!
— То есть по своей воле уходить не собираетесь? — уточнил Сумский.
— Нет!
— Будете цепляться за должность, поднимать все свои связи, использовать все возможности?
— А это мое дело! Я знаю, что делать! Во всяком случае, выкинуть себя, как щенка, я не дам! Я вам не мальчик какой-нибудь! Акционеры не позволят! Акционеры за меня! Я буду биться до последнего!
Сумский печально усмехнулся, рассматривая своего собеседника с каким-то странным любопытством, как объект научного исследования.
— А зачем вам все это? — тихо спросил он. — У вас хороший дом, хорошая машина, хорошая молодая девушка… Есть денежный запас на старость, есть коттедж в Испании… Отдыхайте, наслаждайтесь жизнью…
— Не твое дело! — истошно заорал Джаванян. — Что ты меня учишь, как жить и что делать? Пошел вон отсюда!
— Ну, так — значит так, — неожиданно легко согласился Сумский.
Он подхватил свой чемоданчик, повернулся и быстро вышел из кабинета, не сказав больше ни слова.
* * *
В понедельник директора Джаваняна не пустили на территорию завода.
Четыре незнакомых амбала в сине-черной форме заводской охраны преградили директору дорогу на проходной. Рядом с ними крутился какой-то толстенький маленький бородач — чисто гномик из сказки, в костюме за тысячу долларов:
— Я новый начальник юридического отдела! Ваше появление здесь незаконно!
И тут же вручил Вартану Акоповичу приказ об увольнении, подписанный председателем правления АО. Директор прочел приказ, скомкал и бросил бородатому в лицо.
— Можешь подтереться этой бумажкой! — заявил он. — Это подделка. Фамилия этого председателя мне незнакома. Уволить меня может только собрание акционеров. Так что отвалите все в сторону и пустите меня по-хорошему!
Он отшвырнул в сторону гномика, протиснулся между сине-черных, дернул за штангу турникета. Турникет оказался заблокирован, в кабинке на вахте сидел какой-то новый вахтер.
— Открывай! — заорал на него Вартан Акопович.
Тот лишь молча смотрел из-за стеклянной перегородки.
— Ну, как вам не стыдно, Вартан Акопович, ай-яй-яй! — прыгал перед ним мячиком, увещевал его борода. — Здесь нет никакой подделки, вы прекрасно это знаете! Вы такой же наемный работник, как и все остальные! Как любой технолог, рабочий или уборщица! Чтобы вас уволить, совсем не обязательно собирать общее собрание! С какой это стати? А правление у нас новое, и председатель новый! Пригласили лучших специалистов из самой столицы!.. И не смейте меня швырять, в конце концов!
Он вдруг ощерился.
— Это противозаконно!
Вартан Акопович подтянулся на руках, неловко попытался перепрыгнуть турникет — не успел. Сине-черные охранники подхватили его под руки, оторвали от турникета и выволокли на улицу.
— Лучше не выступайте, папаша, — негромко сказал один из них. — Без балды говорю, от чистого сердца… Идите домой от греха…
Около проходной собрались люди — человек двадцать-тридцать. Вартан Акопович узнал главбуха и начальника спиртохранилища, с которыми несколько дней назад обсуждал план защиты завода.
— Ну, что встали, товарищи трудящие? — развязно обратился к толпе второй охранник и хлопнул в ладоши. — Уже восемь, рабочий день начался! Или вам прогулы записывать?
Люди опустили глаза и заторопились на проходную, сине-черные встали по обе стороны от двери, охраняя вход.
