Коробку с бергенским печеньем передавали из рук в руки, пока она не опустела. На дворе из ящика со стружкой достали новый колокол и повесили на ось, где висело точило, чтобы испытать звук.
Вениамин ударил по колоколу, и тот запел. Он ударял снова и снова. Люди улыбались. Матушка Карен в окне была похожа на фарфоровую куклу в кружевах. Она прищурившись смотрела на людей.
— Звук слишком резкий, — скептически сказала Олине про колокол.
Андерс считал, что звук изменится, когда колокол повесят на место, под крышу амбара.
— На деревянной балке он будет звучать лучше, — пообещал Андерс.
Он покосился на Дом Дины. Окно было открыто, и кружевная занавеска колыхалась в воздухе. Край ее зацепился снаружи за неровную доску наличника и рвался изо всех сил, стараясь освободиться.
Андерс вдруг подумал, что будет жалко, если ветер порвет занавеску.
Фома не показывался весь день. Он неделями готовился к возвращению шхуны. Боль его постепенно утихла. Но ему и раньше бывало не по себе, когда шхуна возвращалась после долгого отсутствия.
Когда суда уходили в плавание, в Берген или в Трондхейм, в усадьбе оставалось мало мужчин. Зато после их возвращения мужских рук бывало в избытке.
Фома обычно занимался только хлевом и лошадьми. О делах в усадьбе он рассказывал, лишь когда у него спрашивали об этом. К этому привыкли. Он видел, как Дина шла к себе в дом. Незнакомая. Без лица, без глаз. Поникшая, точно моток шерсти. Железные крючки впились ему в сердце.
Пока люди праздновали возвращение шхуны, Фома держался поближе к Стине, чтобы узнать у нее про Дину. Чем она больна? Правда ли, что ее выворачивало от морской болезни во время шторма в Фолловом море? У нее что-то с желудком?
Стине кивала. Так, так. Самое плохое уже позади. Она дает Дине отвар из корней, которые только что нарыла. Дина поправится… Но не сразу…
Темные блестящие глаза смотрели сквозь Фому, не замечая его. Мысли Стине были скрыты за семью печатями.
ГЛАВА 11
Так праведнику воздается на земле, тем паче нечестивому и грешнику.
Книга Притчей Соломоновых, 11.31
Днем груз перевозили на берег и сортировали — одну часть должны были получить заказчики, другая оставалась на складе, все следовало разложить по местам.
Антон помогал в этой работе. Он должен был также помочь вытащить судно на берег, где оно будет отдыхать до похода на Лофотены. Нужно было воспользоваться тем, что в усадьбе собралось столько мужчин. В этих краях не было обычая оставлять суда в воде. В мокром дереве скорее заводятся черви. Да и непогода могла оказаться роковой для судна, оставшегося без присмотра.
В ту осень «Матушку Карен» вытаскивали на берег два дня. Морякам помогали работники и водка. Еще в 1778 году покойный амтман постановил, что шкиперу судна за такую ответственную работу положено больше водки, чем всем остальным. Но Андерс по-братски делился своей долей с другими.
Уровень воды был невысок, однако дело все-таки ладилось. С помощью смекалки, проклятий и молитв. Ну и, конечно, таких подручных средств, как тали, канаты и лебедка. Дело шло медленно, но верно.
Угощение готовила Олине. Она не могла допустить, чтобы работники ели старые, оставшиеся на судне сухари или даже засохшие бергенские плюшки. Олине поставила варить солонину и развела в поварне огонь, чтобы испечь свежего хлеба и нагреть воды для мытья.
Конечно, от солонины мужчин будет мучить жажда, это ясно. Но это ее уже не касается. Она позаботилась лишь о том, чтобы кофе и сиропа было в достатке.
На лодках, на лошадях и пешком люди стекались в Рейнснес. Те, кто посылал товары в Берген, и вообще все считавшие, что так или иначе могут оказаться там полезными. Люди знали, что это потом окупится. А вот если они не придут, им это рано или поздно припомнят. Так уж повелось в этих местах. Так гласило простое и старое правило.
Впрочем, люди спешили не только помочь. Ведь после всех трудов их в Рейнснесе ждал еще и праздник с угощением. И танцы в пакгаузе Андреаса.
Угощали всегда в Рейнснесе на славу. Застолья бывали веселые и шумные.
И служанки там были не в пример служанкам из других мест. Внимательны, предупредительны. И податливы, как масло на солнце. Так, во всяком случае, говорили.
Андерс как хозяин следил за порядком. Дина лежала на новой, привезенной кровати.
Странное чувство охватило всех, когда стало известно, что она не будет присутствовать на берегу во время работ. Не будет играть на виолончели, не будет командовать, когда тянут тали, не будет морщить лоб, как старый сапожник, у которого что-то не ладится.
Обычно, встречаясь с жителями дальних мест, они с гордостью рассказывали об этой высокой женщине, что, подбоченясь, отдавала команды. В Рейнснесе все было иначе, чем в других усадьбах.
Матушка Карен очень тревожилась за Дину. Она с трудом ковыляла через двор, садилась рядом с кроватью и читала Дине вслух или беседовала с ней часа два в день.
Дина мирилась с этим, в глазах у нее пряталось что-то вроде улыбки. Она пожаловалась матушке Карен и Стине, что больше не может пить вино. Ее тошнит.
Стине считала, что мысли о вине — признак выздоровления. Но матушка Карен сочла, что жаловаться на это после такой болезни — богохульство.
Олине кормила Дину печенкой, сливками и свежей черникой, что должно было прогнать лихорадку и восстановить кровь.
Дважды в день Стине помогала ей расчесывать волосы, так же как всегда помогала матушке Карен. О Дининой болезни она знала больше, чем говорила. Как будто говорить о ней было небезопасно. У комнат и у вещей были уши.
Стине знала, кого должна благодарить за то, что живет в Рейнснесе. Она лишь поглядывала на Дину из-под густых ресниц. Глаза у нее были как зрелая морошка на горных болотах в сентябре. Темно-янтарные. Мягкие.
Дина попросила ее принести мыло, которое Иаков привозил из своих поездок в город. Стине принесла коробку и открыла крышку.
Запах мыла, точно запах цветущего луга, наполнил комнату. Стине поправила подушки и принесла черничный сок в старинном хрустальном кувшине.
Она заставила Олине украсить поднос, на котором стояла вазочка с малиной в сахаре. А Ханне велела принести с огорода земляники. Земляника была нанизана на стебелек и подана на тарелке с золотой каемкой, рядом лежала белоснежная салфетка и стояла рюмка мадеры.
Когда-то на базаре Дина встретила девушку, которая замечательно пела, и привезла ее в Рейнснес. Девушка должна была прислуживать Дине в ее новом доме.
Но теперь ее отправили на кухню помогать Олине. Стине интуитивно поняла, что сейчас здоровая, крепкая девушка в этих комнатах будет лишней. От ее запаха, походки и тяжелой чувственности в доме становилось душно. Больной Дине это было ни к чему. Стине хорошенько проветрила после девушки и всего, что ей сопутствовало.
