После пожара вдруг обнаружилось, что скотница и эта корова не терпят друг друга. Почти каждый день корова опрокидывала подойник с молоком и скотница в слезах прибегала на кухню к Олине.
Однажды вечером Дина, услыхав голоса, вошла в кухню и узнала, что корова опять опрокинула подойник.
— А доить-то ты умеешь? — спросила Дина у скотницы.
— Да, — всхлипнула она.
— Я спрашиваю: умеешь ли ты доить капризных коров?
— Да. — Девушка сделала реверанс.
— Расскажи, как ты доишь.
— Сажусь на скамеечку, ставлю подойник между колен…
— А корова? Что ты делаешь с коровой?
— Я… мою ей вымя… Вы же знаете…
— А еще что?
— Еще?..
— Да. Ты же доишь живое существо.
— Больше ничего.
— С коровой надо обращаться как с человеком. Понятно?
Девушка испуганно поежилась:
— Она такая злая…
— Она злая только с тобой.
— Сперва она такой не была.
— Она стала злой после пожара?
— Да. Не понимаю почему.
— А потому, что ты вечно спешишь, торопишься в людскую, — вдруг там без тебя произошло что-нибудь интересное. Ты для нее все равно что пожар.
— Но…
— Поверь мне! А сейчас идем в хлев!
Дина вышла в сени и нашла рабочую одежду. Потом они вместе пошли к мычащей корове.
Дина оставила скамеечку и подойник в проходе. Потом подошла к стойлу и положила руку корове на шею. Тяжело и спокойно.
— Тихо, тихо, успокойся, — негромко приговаривала она и гладила храпящую корову.
— Осторожно, она злая! — испуганно сказала девушка.
— Я тоже. — Дина продолжала гладить корову.
Скотница с изумлением смотрела на нее. Дина вошла в стойло и поманила к себе девушку. Та нехотя подошла к ней.
— Вот так. А теперь погладь корову, — приказала Дина. Девушка повиновалась. Сперва боязливо. Потом страх прошел.
— Посмотри ей в глаза! — велела Дина.
Девушка опять подчинилась. Корова постепенно затихла и принялась за сено.
— С ней надо разговаривать как с человеком! — сказала Дина. — Можешь рассказывать ей о погоде, о лете.
Девушка заговорила с коровой. Сперва ее голос звучал неуверенно, почти жалобно, но потом в нем зазвучали даже сердечные нотки.
— Теперь покажи ей подойник и тряпку, но продолжай рассказывать, — велела Дина и, не спуская глаз с девушки и с коровы, вышла из стойла.
В конце концов корова повернула голову и с интересом смотрела, как скотница доит ее.
Девушка радовалась. Молоко текло тугими белыми струями, с краев подойника падала пена.
Дина ждала, пока девушка кончит доить.
Когда они возвращались с полными подойниками, Дина посоветовала скотнице:
— Можешь рассказывать корове о всех своих делах! О своем любимом! Коровы любят такие рассказы.
Девушка, которая уже собиралась поблагодарить Дину за помощь, испуганно остановилась:
— А если меня кто-нибудь услышит?
— Того поразят молния и несчастья! — серьезно сказала Дина.
— Но он может успеть до этого разнести все по приоду?
— Не успеет, — твердо обещала Дина.
— Где вы все это узнали? — спросила девушка.
— Где узнала? Да я росла у ленсмана вместе с коровами и лошадьми, — коротко объяснила Дина. — Только никому про это не говори. Ленсман опасней, чем любая злая корова.
— Вы там и доить научились?
— Нет, доить я научилась, когда жила у нашего арендатора. У него была одна корова.
Девушка с удивлением посмотрела на Дину и больше ничего не спросила.
Молоденькая скотница не могла умолчать о своей хозяйке. Она рассказывала про нее всем подряд. Как хозяйка ловко обращается с животными. Какая она добрая. Как всем помогает.
Она приукрасила историю, и та пошла гулять по усадьбам. Это было торжеством Дины, скотницы и коровы.
Да, Дина из Рейнснеса знает не только «Отче наш». Она всегда на стороне маленьких людей. Вспомнили историю Фомы, с которым Дина вместе росла. Теперь он пользуется уважением и ведет все хозяйство в Рейнснесе.
А лопарка Стине. С ее двумя незаконными детьми, одним покойным и одним живым. Ее приняли в семью. И она держала маленького Вениамина в церкви, когда его крестили.
Люди украшали эти истории своими подробностями, которые свидетельствовали об отношении Дины к беднякам. О ее справедливости. О ее большом и щедром сердце.
Нелестные истории про Дину потеряли свою силу. Стали просто некоей причудой, отличавшей Дину от других хозяек. Подчеркивали ее силу и исключительность.
Вереск окрасил дороги в красно-фиолетовый цвет. Большие капли падали с веток, когда Фома с Диной проезжали под деревьями. Солнечное око лишилось тепла и силы. Папоротник лениво хрустел под копытами лошадей.
Фома решился заговорить с Диной. Уж слишком давно он чувствовал, что она просто не замечает его.
— Может, тебе было бы приятней, чтобы я нашел себе другое место? — спросил он.
Дина придержала лошадь и повернулась к нему. Он понял, что своим вопросом застал ее врасплох.
— Почему ты заговорил об этом?
— Не знаю, но.
— Что ты хочешь сказать, Фома?
Голос у нее был тихий и вовсе не суровый.
— Я думал… Я все помню тот день… Охоту на медведя.
Фома смешался.
— Ты жалеешь об этом?
— Нет! Нет! Что ты!
— Хочешь еще так поохотиться?
— Да…
— И как в зале?
— Да! — твердо ответил он.
— Ты хотел бы состариться в Рейнснесе, стать стариком и путаться у всех под ногами?
— Не знаю… — Голос у него сорвался. — Но если б ты хотела… Если б могла…
Он схватил поводья ее лошади и с мольбой заглянул ей в глаза.
Фома — лошадь, которая боится препятствий. И все-таки он прыгнул!
— Ты могла бы? — повторил он.
— Нет, — жестко сказала она. — Я — это Рейнснес. Я знаю свое место. Ты смелый, Фома! Но ведь и ты тоже знаешь свое место.
— А если б не это, Дина? Тогда бы?..
— Нет! — Она откинула с лица волосы. — Тогда бы я уехала в Копенгаген!
— Зачем тебе Копенгаген?
— Посмотрела бы на крыши домов. На башни. Училась бы. Мне хочется все узнать о цифрах. Куда они прячутся, когда их не видно? Знаешь, Фома, цифры не обманывают, как слова. Слова постоянно лгут. Говорят ли люди, молчат ли… А цифры! Цифрам можно верить!
