— Ты, Нильс, как всегда, работаешь даже в праздники? — спросила Дина.
— Хотел разнести все по книгам, пока Андерс не вернулся со своими счетами. Дел много.
— Понятно.
Она подошла к массивному письменному столу и остановилась, скрестив на груди руки. Нильс вдруг вспотел. Неприятная слабость сковала его.
— Что-то я хотела тебе сказать… Ах да… Это правда, что ты собираешься уехать в Америку?
Нильс весь сжался. На висках встопорщились поседевшие волосы. Жилетка была расстегнута. Шея у Нильса была жилистая и худая, руки тоже.
Но вообще он был недурен собой. И для конторского служащего, пожалуй, даже слишком силен и мускулист. Прямой нос, благородные черты лица.
— Кто тебе это сказал? — Он облизнул губы.
— Не важно кто. Но я хочу знать: это правда?
— Уж не ты ли стащила у меня со стола карту Америки? Он собрал все силы для ответного наступления. И был доволен собой.
— Нет, не я. А у тебя и карта была? Интересно! И куда же ты собрался ехать?
Нильс посмотрел на Дину. Их разделял стол. Он уперся ладонями в столешницу и поднял к ней лицо. Потом выпрямился так резко, что чуть не опрокинул чернильницу.
— Карта пропала бесследно! До сочельника она еще была здесь!
Он замолчал.
Дина тоже молчала и наблюдала за ним.
— Да все это так, мечты, — ответил он наконец.
— Такая поездка стоит много денег, — тихо заметила Дина.
— А я и не собирался…
Нильс покраснел и несколько раз пригладил рукой волосы.
— Может, у тебя есть деньги?
— Столько нету…
Нильс мысленно ругал себя, что не предусмотрел заранее такого разговора. Не приготовил ответов.
С Диной всегда так. Она, как хищный палтус, умеет застать добычу врасплох.
— Я уже давно хотела поговорить с тобой об одном деле, Нильс, — вкрадчиво сказала Дина, как будто переменив тему разговора.
— О чем же? — Нильс вздохнул с облегчением.
— Да все о цифрах… Они существуют, а найти их невозможно. Неуловимые какие-то. Вдруг появляются, когда начинаешь считать бочки — что грузили, а что разгружали — или поговоришь с людьми, кто сколько и за что задолжал или вернул. Я тут записала кое-что. Не для ленсмана, не для судьи… Но знаешь, все-таки я нашла верные цифры.
Нильс судорожно глотнул воздух. Потом собрал всю свою злость и посмотрел ей в лицо.
— Ты и прежде обвиняла меня в том, что я мошенничаю, — хрипло проговорил он чуть-чуть раньше, чем следовало.
— Вот именно, — почти шепотом сказала Дина и схватила его за руку. — Но на этот раз я уверена в своей правоте!
— Какие же у тебя доказательства? — В душе у него шевельнулось предчувствие, что дело приняло серьезный оборот.
— Пока, Нильс, я оставлю их при себе.
— Потому что их не существует! Ты злая, Дина! Все это твоя злоба и ложь! С тех пор как Стине родила свою девчонку…
— Твою девчонку! — поправила Дина.
— Называй как хочешь! Но с тех самых пор Рейнснес перестал быть моим домом. А теперь ты хочешь перед всем миром выставить меня мошенником! Какие у тебя доказательства? — кричал он.
При свете лампы его лицо казалось белым, подбородок дрожал.
— Ты прекрасно понимаешь, что я не стану выкладывать тебе свои доказательства. Но я хочу дать тебе возможность загладить вину.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты откроешь мне все цифры и вернешь деньги! А об остальном мы договоримся, и я гарантирую тебе билет в Америку.
— Нет у меня никаких денег!
— Есть! Ты и родного брата объегорил на те десять процентов, что он должен был получить после расчета за поездку в Берген. Ты сжульничал, твои цифры не соответствуют сумме, которую Андерс брал с собой с Берген. Это твоя самая большая ошибка, Нильс. Ты хотел переложить свою вину на брата, чтобы в случае чего выглядело, будто мошенничает он, а не ты! Но ты не учел, что я хорошо знаю вас обоих!
Нильс в бешенстве погрозил Дине кулаком и сделал движение, чтобы обежать вокруг стола и наброситься на нее.
— Садись! — приказала Дина. — Или хочешь, чтобы я вызвала ленсмана с его людьми и выложила все, что мне известно? Отвечай!
— Нет! — прошептал он. — Но только ты не права…
— Ты откроешь мне все цифры и вернешь деньги. И немедленно! Что ты с ними сделал? Потратил? Зарыл в землю? В банке их, во всяком случае, нет.
— Откуда ты все это взяла?
Она улыбнулась. Нильс весь покрылся гусиной кожей. Съежился, словно боялся, что она проникнет в него сквозь поры и добьет изнутри.
Он снова сел за стол. Его взгляд то и дело обращался к умывальнику, словно у ребенка, который невольно смотрит туда, где спрятал деревянную лошадку, украденную у товарища.
— Так ты их зарыл? Или они у тебя под тюфяком?
— Нет у меня ничего!
Ее глаза сверлили его насквозь.
— Хорошо! Даю тебе время до вечера. А потом пошлю за ленсманом! — жестко сказала Дина и повернулась, чтобы идти.
И тут же, будто по наитию, снова обернулась к нему. Его глаза были прикованы к умывальнику! Он понял, что она за ним наблюдает.
— Вообще мне надо посмотреть счета. А ты можешь идти, — медленно сказала она. Кошка. Которая вдруг показала когти.
Он встал и прошел мимо нее, стараясь держаться как можно прямее.
Дина заперла за Нильсом дверь, не смущаясь, что он слышит это. Потом закатала рукава и принялась за дело.
Большой умывальник с тяжелой мраморной плитой не хотел поддаваться. Дуб и мрамор. Массивный и прочный.
Дина навалилась всем телом.
Нильс тем временем ходил взад и вперед по лавке. Дина достала жестяную коробку и при свете лампы начала считать деньги.
На другое утро Дина куда-то уехала через горы. Она взяла трюгеры
[10]
для себя и для Вороного, они были навьючены вместе с дорожной сумкой.
Нильс как раз вышел из лавки, когда она проезжала мимо кузницы.
При виде этой крупной женщины, сидевшей на Вороном, у него потемнело в глазах. Он знал, куда она едет.
С той минуты, как Нильс услыхал, что она двигает в конторе мебель, содержимое его нутра неодолимо рвалось наружу. Причем с обоих концов. Он едва успел добежать до уборной, что была при лавке. Вечером он несколько раз порывался подняться к ней в залу, чтобы повиниться и молить о пощаде. Но не преодолел себя.
