– Мы с Гарионом обсудили этот вопрос примерно год тому
назад. Тогда он заметил, что события повторяются вновь и вновь, раз за разом.
Ты, наверное, слышал этот наш разговор.
Дарник кивнул.
– И тогда мы решили – виной всему этому произошедший
некогда раскол вселенной, который не позволяет наступить будущему.
– Пожалуй, это не лишено смысла.
– Но вот теперь все переменилось. Цирадис сделала свой
выбор, и последствия катастрофы постепенно сглаживаются. Теперь будущее может
наступить.
– Тогда почему же все возвращается к истокам? –
спросил Гарион.
– Но это же совершенно логично, Гарион, – серьезно
заговорил Дарник. – Когда ты что-то начинаешь, то ведь начинаешь с начала,
а не с конца, правда?
– Давайте этим и ограничимся, – предложил
Бельгарат. – Некогда жизнь остановилась. Теперь она продолжается. Все
получили то, что заслужили. Мы с вами получили каждый свою награду, а наши
противники жестоко наказаны. Это лишний раз доказывает, что мы не ошиблись в
выборе пути.
Гарион вдруг громко рассмеялся.
– Что ж тут смешного? – изумился Дарник.
– Перед самым рождением нашей малышки Сенедра получила
письмо от Бархотки – ну, от Лизелль. Этой оторве удалось уговорить Шелка
назначить день свадьбы. Думаю, и он получил по заслугам, но уверен, что, стоит
ему подумать об этом, он всякий раз втихомолку ужасается.
– А когда свадьба? – спросил Дарник.
– Будущим летом. Лизелль хочет, чтобы все мы собрались
в Бокторе, дабы лицезреть ее торжество над нашим общим другом.
– Негоже так говорить, Гарион! – упрекнул его
Дарник.
– Скорее всего, это сущая правда, – хмыкнул
Бельгарат. Потом полез за пазуху и извлек на свет глиняную бутылочку. –
Кто хочет согреться? Тут самая адская жидкость, какую только можно найти в
Стране улгов.
– Бабушке это не пришлось бы по нраву, –
предупредил Гарион.
– Но ведь бабушки сейчас нет здесь, правда, Гарион?
Бабушка немножечко занята, не так ли?
Они молча стояли, глядя на занесенную снегом ферму. Крышу
венчал великолепный пушистый сугроб, а с крылечка свешивались мерцающие
сосульки, похожие на алмазные подвески. Окошки дома золотились, отбрасывая
теплые отсветы на сугробы, да еще розоватым светом мерцали двери кузницы, где
все еще пылало пламя в горне, на котором мужчины целый вечер кипятили никому не
нужную воду. Не колеблемый ветром столб голубого дыма поднимался в небо из
трубы так высоко, что достигал, казалось, самых звезд.
Тут Гарион услышал странный звук – он даже не сразу понял,
откуда он доносится. Звук издавал Шар – это была песня, полная томительного
ожидания.
И тут из домика послышался звонкий крик. Это был
младенческий крик, но в нем звучали вовсе не возмущение и недовольство, столь
обычные для воплей новорожденных, – нет, крик этот полон был изумления и
невыразимого восторга.
Шар вдруг замерцал нежным голубым светом, а томление в его
песне сменилось радостью.
Когда Шар смолк, Дарник вздохнул полной грудью.
– Ну, теперь можно спускаться? – спросил он.
– Лучше еще немного подождать, – сказал
Бельгарат. – В подобных случаях всегда нужно время, чтобы немного
прибраться в комнате, да и Польгаре надо дать возможность причесаться.
– Она и растрепанная необыкновенно хороша, –
улыбнулся Дарник.
– Но она на сей счет иного мнения. Имей терпение.
Тут Шар вновь завел томительную мелодию, которой словно
аккомпанировал голос новорожденного.
Трое друзей замерли на вершине холма, от их дыхания в
воздухе клубился голубоватый пар – они завороженно прислушивались к этому
двухголосому пению.
– Прекрасные здоровые легкие, – успокоил Гарион
молодого отца.
Дарник рассеянно улыбнулся, весь превратившись в слух.
И тут к этой необыкновенной песне присоединился третий
голосок. Это снова был младенческий крик.
На сей раз Шар засиял ярко-синим светом, осветив снег
вокруг, и песня его наполнилась торжеством.
– Я знал это! – воскликнул восхищенный Бельгарат.
– Двое? – ахнул Дарник. – Двойняшки?
– Это у нас семейное, Дарник, – захохотал
Бельгарат, стиснув кузнеца в могучих объятиях.
– Это мальчики или девочки? – спросил Дарник.
– Какая разница? Впрочем, думаю, теперь вполне можно
спуститься и выяснить все на месте.
Но не успели они сделать и шага, как заметили, что во дворе
происходит нечто весьма примечательное. С неба ударил вдруг мощный синий луч,
вскоре подле него появился еще один, нежно-голубой. Когда эти гигантские
световые колонны коснулись снега, домик словно омыло волнами лазури. Потом
появились и другие лучи: красный и желтый, зеленый и фиолетовый... Были тут и
оттенки, названий которых Гарион просто не знал. И вот наконец в самом центре
этого буйства красок появилась величественная ослепительно белая мерцающая
колоннам Подобно цветам радуги, лучи расположились полукругом – и все небо
заиграло переливами пульсирующего радужного сияния.
А во дворе фермы уже стояли боги, и голоса их вторили
торжественной благословляющей песне Шара Алдура.
Эрионд повернул к друзьям сияющее лицо и поманил их.
– Идите к нам!
– Теперь все закончилось, – раздался радостный
голос Ула. – Теперь все хорошо.
И вот, озаряемые божественным светом, трое друзей стали
спускаться с заснеженного холма, чтобы собственными глазами узреть чудо,
которое, хоть и происходит на земле ежеминутно, все же остается величайшим
чудом на свете.
* * *
Вот и настало время, дети мои, закрыть книгу сию. Будут и
новые дни, и новые истории, но эта повесть закончена.
