Книга Лавочка закрывается, страница 44. Автор книги Джозеф Хеллер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лавочка закрывается»

Cтраница 44

Эмиль вздохнул с облегчением.

— Может быть, много. Не хочу строить догадки. Многое зависит от индивидуальной биологии.

— Я не знаю, что это значит, — сказал я ему.

— Это ваши клетки, Лю. Мы не всегда можем сказать, как они себя поведут. Многое зависит от вас. Сколько вы сможете вынести? Насколько сильно будет сопротивление вашего организма.

Я безотчетно держал его за руку, а потом по-приятельски сдавил ее, и тогда он слегка побледнел. Отпустив его, я слегка рассмеялся. Я все еще был очень силен.

— Такого сопротивления вы еще не видели, Эмиль.

— Тогда, Лю, вы можете прожить еще долго, очень долго. И большую часть времени будете себя хорошо чувствовать.

— Пожалуй, именно это я и собираюсь делать, — сообщил я ему, словно принимая деловое решение. — Только не говорите Клер. Я не хочу, чтобы она знала, что у меня.

— Она знает, Лю. Вы оба взрослые люди. Она не хотела, чтобы знали вы.

— Тогда не говорите ей, что сказали мне. Я хочу посмотреть, как она будет лгать.

— Лю, когда вы повзрослеете? Это все не шутки.

— Разве я этого не знаю?

Эмиль снял очки.

— Лю, в Нью-Йорке есть один врач, я хочу, чтобы вы ему показались. Его зовут Тимер, Деннис Тимер. Вы поедете к нему в больницу. Он знает об этой болезни больше, чем кто-либо другой.

— Я не хочу ехать в карете скорой помощи.

Мы поехали в лимузине, в огромной машине жемчужно-серого цвета с тонированными стеклами, сквозь которые мы видели всех, а нас не видел никто; я растянулся на заднем сиденье, а места там было столько, что вполне вошел бы гроб, а может, и два.

— Мы его иногда так и используем, — сообщил водитель, который рассказал нам, что сам он из Венеции, а брат у него гондольер. — Сиденья откидываются, а задняя дверца открывается.

Клер дала ему хорошие чаевые. Мы всегда даем хорошие чаевые, но в тот раз сделали это на счастье.

У Тимера был офис на Пятой авеню, напротив музея Метрополитен, и приемная, полная притихших пациентов. В квартале от его больницы находился Дом похоронных услуг Фрэнка Кэмпбелла — они это называли «домом», — и я в шутку сказал себе, что здесь все удобно расположено в одном месте. Теперь, когда я слышу о всяких светских сборищах в музеях и других подобных местах, у меня возникает чувство, будто меня опрокинули вверх ногами в перевернутом вверх тормашками мире. В городе появились большие новые здания, которых я даже не узнаю. Там, где были Рокфеллер и Дж. П. Морган, появились новые мультимиллионеры, а я и не знаю, откуда они взялись и чем занимаются.

После первого визита к доктору Тимеру я больше не позволял Клер ходить туда со мной. Она шла в музей на противоположной стороне улицы, а я, закончив свои дела, находил ее там, и мы смотрели картины, если у нее еще было желание, а потом завтракали где-нибудь и уезжали домой. В этой приемной никто никогда не смеется, и я тоже никогда не чувствую желания устроить там какой-нибудь розыгрыш. Тимер так до сих пор и остался худеньким мрачноватым человечком, а когда он пытается меня подбодрить, мне всегда от этого становится не по себе.

— Может быть, вам будет интересно узнать, мистер Рабиновиц, — начал он, когда мы познакомились, — что мы больше не считаем это неизлечимым.

Я сразу же почувствовал себя лучше.

— Я придушу Эмиля. Он мне об этом не сказал.

— Он не все знает.

— Значит, есть какое-то лекарство, да?

Тимер покачал головой, и у меня перехватило горло.

— Нет, я бы так не сказал. Мы не считаем, что это лекарство.

Теперь я был готов пристукнуть его.

— Я весь внимание, мистер Тимер. Болезнь теперь излечима, но лекарства против нее у вас нет?

— Это вопрос терминологии, — продолжат он. — У нас есть методы лечения. — Он изо всех сил, может быть, слишком уж сильно, старался быть любезным. — И эти методы обычно дают результат. Они вам помогут, но мы не знаем, в какой степени. Или на какой период времени. Мы не можем вылечить вас совсем. Мы можем подавить болезнь. Это не то же самое, что лекарство. Мы никогда не бываем уверены, что избавились от него навсегда, потому что генезис заболевания, его корни, они всегда в вас.

— И как долго вы сможете ее подавлять?

— Очень долго, если лечение будет эффективным. Здесь есть ряд трудностей, но мы справимся с ними. В периоды ремиссии вы будете чувствовать себя абсолютно здоровым. А когда симптомы вернутся, вы снова пройдете курс лечения.

— Вы уверены, что они вернутся?

— Чаще всего с большой степенью вероятности они возвращаются.

Это было не из-за асбеста, с которым я работал. В этом Тимер был почти уверен, если только можно быть уверенным хоть в чем-нибудь, когда речь идет о чьих-то генах, которые всегда себялюбивы и к тому же не ведают, что творят.

— Они не будут делать то, что нужно мне? — я чуть не рассмеялся нервным смехом. — Это мои гены, и им на меня наплевать?

— Они о вас не знают, мистер Рабиновиц, — он едва заметно улыбнулся. — Это могло развиться по целому ряду причин. Табак, радиация.

— От чего?

— От радия, электричества, урана, может быть, даже трития.

— Что такое тритий?

— Радиоактивный газ, выделяющийся из тяжелой воды. Может быть, какое-то его количество есть в ваших ручных или стенных часах.

— Радиация вызывает ее и радиация ее лечит… извините, подавляет? — пошутил я.

— И химия тоже, — сказал он. — Или — я не люблю об этом говорить, потому что некоторые не хотят этого слышать, — причина может быть в вашей естественной биологической судьбе, ничего более зловещего.

— Естественной? Вы называете это естественным?

— В естественном мире природы, мистер Рабиновиц, все болезни естественны. — В тот момент мне его слова показались убедительными, но слышать это было неприятно. — Ну, страху я на вас нагнал. А теперь позвольте мне вам помочь. Вы ляжете в больницу. У вас есть транспорт? Ваша жена собиралась остаться здесь?

В тот первый раз она остановилась в отеле, а в следующий раз, семь лет спустя, когда мы оба уже думали, что она теряет меня, она остановилась у Сэмми и Гленды, потому что ей необходимо было с кем-нибудь говорить. В последний раз Гленды уже не было, и поэтому Клер снова остановилась в отеле с моей старшей дочерью, но ели они вместе с Сэмми, и он приходил ко мне каждый день. Тимер и Гленду лечил.

Через три дня мне стало лучше, а через пять я был уже дома. Но в тот день, когда я понял, что выживу, мне было очень плохо, потому что именно тогда я и понял, что умру.

Я и раньше знал, что умру. Но тогда я понял, что умру. В ту ночь, когда я осознал это, я проснулся утром с мокрыми глазами, и одна из ночных медицинских сестер заметила это, но ничего не сказала, и я тоже никому об этом не сказал, кроме Клер. После моего завтрака мы уезжали домой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация