— Твоя беда в том, что ты не хочешь ничего делать, — ожесточенно прохрипел Доббз.
— Я делаю все, что могу, — мягко сказал Йоссариану капеллан, когда разъяренный Доббз ушел. — Я обращался даже в санчасть, к доктору Дейнике, с просьбой вам помочь.
— Понятно. — Йоссариан заставил себя улыбнуться. — И что же там произошло?
— Они вымазали мне десны чем-то лиловым, — смущенно сказал капеллан.
— Пальцы на ногах они ему тоже вымазали, — возмущенно добавил Нетли. — И вдобавок накормили слабительным.
— Но сегодня утром я опять туда ходил, — сказал капеллан.
— И они опять вымазали ему десны, — сообщил Нетли.
— Зато мне все же удалось поговорить с доктором Дейникой, — как бы оправдываясь, принялся рассказывать капеллан. — Он, похоже, совсем отчаялся. Ему кажется, что кто-то хочет заслать его на Тихоокеанские острова. Он сам собирался обратиться ко мне за помощью. И очень удивился, когда я сказал, что мне нужна его помощь. «А разве у капелланов нет своего капеллана, — говорит, — который должен им помогать?» — Капеллан терпеливо молчал, пережидая, пока Йоссариан с Дэнбаром отхохочутся, и потом в унынии продолжил: — Раньше я думал, что отчаиваться грешно. — Он как бы жаловался вслух наедине с самим собой. — А теперь уж не знаю, что и думать. Мне хотелось сказать в это воскресенье проповедь о греховности отчаяния, но теперь вот я думаю: может ли священник с лиловыми деснами совершать богослужебный обряд? Подполковник Корн сурово пенял мне на мои лиловые десны.
— Послушайте, капеллан, а почему бы вам не лечь в госпиталь, чтобы спокойно отдохнуть? — предложил ему Йоссариан.
Его предложение сразу привлекло капеллана именно своей откровенной греховностью — но всего лишь на секунду или две.
— Да нет, это невозможно, — с трудом преодолев мгновенное искушение, отказался он. — Мне нужно побывать в Италии и поговорить с писарем из армейского штаба по фамилии Уинтергрин. Доктор Дейника утверждает, что он сумел бы — если б ему, конечно, захотелось — вам помочь.
— Уинтергрин, пожалуй, самый влиятельный в нашей армии человек. У него ведь есть, кроме всего прочего, доступ к армейскому мимеографу. Только вот не захочет он никому помогать. Из-за этого-то ему, в частности, и обеспечен успех на жизненном пути.
— А все-таки я с ним поговорю. Должен же вам кто-нибудь помочь.
— Поговорите с ним о Дэнбаре, капеллан, — покровительственно наказал ему Йоссариан. — Меня-то теперь выручит моя бесценная рана на ноге. Или здешний психиатр, Сэндерсон, который считает, что мне в армии не место. Так ли, этак ли, а от боевых полетов я буду освобожден.
— Это мне в армии не место, — ревниво захныкал Дэнбар. — Сон-то приснился мне.
— Сон тут ни при чем, — возразил Йоссариан. — Сон, по мнению Сэндерсона, естественный и прекрасный. Тут дело во мне. У меня, на его взгляд, раздвоение личности.
— Ваша личность равноценно раздвоена, — объяснил Йоссариану майор Сэндерсон, гладко припомадивший для этого визита тускло-черные волосы и даже завязавший шнурки на своих неуклюжих солдатских башмаках. Он широко улыбнулся, чтобы выглядеть заботливым и разумным. — Я говорю это не из жестокости или желания вас оскорбить, — с жестокой и оскорбительной улыбкой продолжал он. — Не по ненависти или ради мщения. Не потому, что вы безжалостно ранили мои чувства. Я медик, и мой диагноз строго беспристрастен. Но вам он может показаться ужасным. Вы достаточно мужественный человек, чтобы отнестись к нему спокойно?
— Избави меня бог! — возопил Йоссариан. — Разумеется, нет!
— Можете вы хоть раз в жизни выслушать собеседника без выкрутасов? — злобно взъерепенился майор Сэндерсон, долбанув обоими кулаками по своему столу и багрово набрякнув лицом, как перезревшая свекла. — Ваша беда в том, что вы ставите себя выше социальных обычаев. Вы, чего доброго, и на меня смотрите свысока, из-за того что я немного запоздал в половом развитии. А о себе вам что-нибудь известно? Так вот, вы — несостоятельный, закомплексованный, недоразвитый и дистоничный юнец с неудовлетворенными тенденциями в становлении личности! — Настроение майора Сэндерсона неуклонно повышалось по мере перечисления уничижительных определений.
— Да, сэр, — осторожно согласился Йоссариан. — По-видимому, вы правы.
— Не по-видимому, а совершенно точно. У вас нет способности к адаптации. Вы не сумели адаптироваться к войне.
— Вы правы, сэр.
— У вас патологически выраженный страх смерти и маниакальная ненависть к реальному бытию. Вы, насколько я понимаю, отвергаете военную реальность и тот факт, что вас могут в любую секунду убить.
— Не просто отвергаю, а отвергаю с яростью, сэр.
— У вас ажитированная тревога и болезненное желание выжить. Вы не любите нуворишей и неофитов, святых и святош, громил и проныр, сумасшедших, бесноватых и людей себе на уме. Вам свойственна подсознательная ненависть к очень многим людям.
— Сознательная, сэр, исключительно сознательная. Я ненавижу их вполне осознанно.
— Вы страдаете гипертрофированным отвращением к возможности быть ограбленным, обобранным, обманутым и униженным. Нищета вас угнетает. Коррупция возмущает. Невежество ужасает. Насилие оскорбляет. Жадность отвращает. Гонения подавляют. Трущобы удручают. Преступления терзают. Словом, нормальная жизнь вызывает у вас депрессивное состояние. И я ничуть не удивлюсь, если выяснится, что вы страдаете маниакально-депрессивным психозом.
— Возможно, так оно и есть, сэр.
— Не пытайтесь это опровергать.
— Я и не пытаюсь, сэр, — сказал Йоссариан, обрадованный сверх всякой меры их удивительным взаимопониманием.
— Значит, вы признаете, что вы псих?
— Псих? — возмутился Йоссариан. — Это о чем же вы толкуете, сэр? Выходит, я, по-вашему, спятил? Нет уж, сэр, если кто-нибудь из нас двоих псих, так это, безусловно, вы.
Майор Сэндерсон опять побагровел и долбанул себя обоими кулаками по бедрам.
— Вот-вот, вам диктуют ваши слова садистский комплекс и осложненный параноидной реакцией депрессивный психоз! — брызжа слюной, завопил он. — Вы законченный псих!
— А тогда почему же вы не отсылаете меня домой?
— Отошлю, не беспокойтесь!
— Меня отсылают домой! — ликующе объявил, дохромав до палаты, Йоссариан.
— Меня тоже! — радостно сообщил ему Э. Фортиори. — Мне только что об этом сказали.
— А меня? — нахально спросил у врачей Дэнбар.
— Вас? — безжалостно переспросили врачи. — Вас отправят вместе с Йоссарианом. Обратно в полк.
И отправили их обратно в полк. Взбешенный Йоссариан сразу же приковылял за справедливостью к доктору Дейнике, который мрачно посмотрел на него с презрением и печалью.
— Несправедливо? — в гневном раздражении воскликнул он, и яйцеподобные мешки у него под глазами укоряюще набрякли — Вечно ты думаешь только о себе. А пойди-ка вот посмотри, что произошло с линией фронта, пока ты отлеживался в госпитале.
