— Звонить?
— Четвертого вечером.
Моя последняя фраза не понравилась строгому молодому
человеку. Очень не понравилась, я это видела. Как и то, что он прекрасно помнит
о «четвертого вечером».
— И что? — Он все еще сохранял отходные пути.
— Вас ведь зовут… — Я сделала многозначительную паузу.
Но его пауза была еще более многозначительной, он не торопился называть свое
имя. Такие дешевые приемчики с ним не проходили.
Молчание затягивалось, становилось невыносимым, и я решила
расстаться со своим единственным козырем.
— Олев говорил мне, но я забыла… Девичья память… Извините!
Ну, наконец-то хоть какие-то подвижки в образе! Я попала по
адресу, — одно только всуе произнесенное имя Олева Киви произвело на моего
угрюмого собеседника магическое действие. Он поиграл желваками и вы-давил из
себя:
— Рейно.
— Да! — Я обрадовалась, как девочка, которой
только что купили велосипед. — Именно. Рейно. Как я могла забыть?
Но Рейно все еще не спешил разделить мою радость. Он протер
волосы полотенцем и принялся расчесываться. При незнакомой даме. Хорошо еще,
что не отважился стричь ногти на ногах.
— Вы должны были встретиться с Олевом сегодня, правда?
— Допустим.
Мой эстонский усыплял бдительность Рейно. В этом огромном
русском коровнике мы отирались возле одних яслей, кроткие западные ягнята. Мы и
наш эстонский были заодно.
— Я знаю, — нагло заявила я. — Он не приедет.
— Мы договаривались…
— Он не приедет, — отрезала я.
— А что случилось?
— Непредвиденные обстоятельства. — Что ж, смерть
Киви вполне можно считать непредвиденными обстоятельствами. И, судя по
спокойному тону, Рейно ничего о ней не знает.
— Когда он сможет подъехать?
Я озадачилась. И пока изобретала более или менее приемлемую
формулировку, Рейно сам пришел мне на помощь.
— Паром уходит сегодня ночью.
Что так скоро? Неужели не понравилось в нашей Северной
столице?
— Он не приедет, — снова упрямо повторила я. Не
вдаваясь в подробности.
— В конце концов, это его проблемы, — в голосе
Рейно сквозило сдержанное недовольство.
— Собственно, я здесь для того, чтобы эти проблемы
решить.
Это был рискованный ход. Неизвестно, с чем связаны проблемы
Олева Киви. Возможно, с карточным долгом. Возможно, с поставкой крупной партии
наркотиков. И Сергей Синенко не так уж не прав, когда подозревает человечество
во всех смертных грехах: каждому есть что скрывать. Но поджарый олух Рейно вовсе
не похож на вышибалу. И на мафиози тоже. Никаких смазанных гелем волос, никакой
разбойной небритости, никакого дутого золота на мизинце.
— Он ничего не говорил мне о вас, — все еще
колебался Рейно.
— Я же объяснила вам: непредвиденные обстоятельства.
— Хорошо. Я позвоню ему. Сейчас.
Час от часу не легче! Стоит ему набрать номер мобильника
Киви, как у противоположного конца трубки сразу же выстроится очередь из
высокопоставленных ментов, к тому же совсем не говорящих по-эстонски. И прежде
чем я успела возразить (хотя какие у меня были основания возражать?), Рейно
вытащил свой собственный мобильник и пробежался пальцами по кнопкам. Я присела
на краешек кресла, но…
Ничего не произошло.
— Черт… Никто не отвечает, — он застыл в
нерешительности.
Я понимала его. Я бы тоже колебалась. Никому не известная
женщина врывается в номер, где ждут совершенно определенного мужчину. Лепечет о
непредвиденных обстоятельствах и требует чего-то от норвежского гонца.
Эстонский, конечно, вещь хорошая, он сближает собеседников быстрее любой
качественной водки. Но одного эстонского недостаточно….
И тут меня осенило.
Я уже больше не была бедной родственницей, сидящей на
краешке кресла. Я свободно раскинулась в нем и проникновенно посмотрела в глаза
Рейно. Теперь он совсем не пугал меня; и эта стыдливая ямочка на подбородке —
она может принадлежать только курьеру для разовых поручений. Такой не станет
тыкать пистолетом в зубы. У него и пистолета-то нет!
…Только бы я не переложила его в баул, к проклятому ножу!
Только бы не оставила его на Канонерском у Сергуни!.. По-прежнему не сводя глаз
с Рейно и лучезарно ему улыбаясь, я щелкнула замком, запустила руку в сумочку и
нащупала перстень. Тот самый, который дал мне Стас. Тот самый, Который так
взволновал виолончелиста. Может быть, и теперь мне повезет. И перстень послужит
пропуском в тайный мир Олева Киви.
— Вы хорошо знаете Олева? — спросила я.
— Достаточно…
— Тогда вам должна быть знакома эта вещь. Я извлекла
перстень из сумки и повертела им перед недоверчивым носом Рейно.
— Узнаете?
Он смягчился. Он знал Олева Киви достаточно хорошо.
— Теперь вы верите мне?
— Ну, ладно.
Рейно подошел к чемодану, сунул в него руку, расстегнул
потайное отделение на днище и вынул оттуда конверт. Но отдавать его мне не
спешил.
— Мои комиссионные, — мягко сказал он. — Если
уж вы решаете его проблемы.
Куррат! Ну, почему всегда и за все должна платить женщина?
Почему преуспевающий музыкант не догадался профинансировать сделку изначально?!
— Я запамятовала… О какой сумме вы
договаривались? — широко улыбнулась я.
— Две тысячи, — еще шире улыбнулся он. —
Долларов.
— Отлично.
Сейчас мне сунут кота в мешке, желтенький тощий конверт, и я
заплачу за дряблую почтовую бумажонку свои кровные денежки! И останусь без
гроша, даже на маршрутное такси не хватит. Неужели ты пойдешь на это,
Варвара?!.
— Возьмите, — я достала из сумки всю свою
наличность и с беспечным видом протянула ее Рейно. И ни один мускул не дрогнул
на моем лице.
Эстонец благосклонно принял от меня ворох «зеленых» и так же
благосклонно принялся их пересчитывать.
— Все в порядке? — Видеть, как в чужих загребущих
руках исчезает мой капитал, было невыносимо.
— Все правильно.
Он бросил деньги в чемодан, а взамен вытащил линялые джинсы.
И, повернувшись ко мне спиной, скинул халат и остался в плавках. Задница у
Рейно была отменная; я успела оценить это прежде, чем она скрылась под
светло-голубой материей. Давая понять, что аудиенция закончена, он нисколько
меня не стеснялся, этот неотесанный болван. Да я и сама не чувствовала никакого
стеснения: мы были всего лишь посредниками, передаточными звеньями. Встретились
и разошлись. Сейчас я выйду из каюты и забуду Рейно, как какой-нибудь сюжет из
жизни эстонского хутора…
