— «Какое-то время» — это какое?
— Не знаю, — обычная уверенность покинула
Монте-суму. И это ей не понравилось. Очень не понравилось. Она нахмурилась и
быстро закончила:
— Пока все не уляжется. Или пока не будет найден
настоящий убийца…
— Но ты же понимаешь, что настоящий убийца никогда не
будет найден! Что его никто не будет искать. Ищут меня. Потому что думают, что
убийца — я.
— Это правда, — подтвердила Кайе, наша беременная
лазутчица в стане врага. — Никто не сомневается, что Стаса и виолончелиста
угробила Вари. Ее все видели.
Монтесума залпом допила коньяк и снова забегала по кабинету.
— Слушай, Кайе, — задумчиво сказала она. — А
если ты намекнешь своему благоверному, что дело не такое простое, как кажется?
И что, возможно, действовал совсем другой человек? Мужчина. А лучше — два. Или
три… Чем больше их посадят — тем лучше…
— Как ты себе это представляешь? — Кайе закусила
губу. — Чтобы я, честная женщина, жена и будущая мать, ни с того ни с сего
отводила подозрения от какой-то проститутки? От падшей женщины, которую нужно
стерилизовать и которой место за колючей проволокой на сто пятом километре…
— Как?! — синхронно спросили мы с Монтесумой. Кайе
захлопала белесыми ресницами и с готовностью зашмыгала носом.
— Это Юри так говорит….
— Твою мать, где ты с ним познакомилась?! На проповеди
в лютеранской церкви? — В голосе Монти послышалось жгучее любопытство.
— Или на закладке памятника жертвам СПИДа? —
добавила я.
— Lollpea!!! Дуры! В парке на Елагином острове. Мы
катались на лодке…
— …и он купил тебе воздушный шар и сахарную вату…
Тяжелый случай, — только и смогла выговорить Монтесума. — Но, во
всяком случае, понятно, что переломить общественное мнение твоего мужа мы не
сможем.
— Юри сказал, что если будет хороший адвокат, то Вари
получит лет пятнадцать, не больше. Или даже десять…
От такой радужной перспективы я нервно закашлялась.
Монтесума похлопала меня по спине.
— Не пойдет, — отрезала она. — В тюрьме,
конечно, тоже можно жить. Но регулярно таскать тебе передачи в течение
пятнадцати лет… На такой подвиг я не способна, извини.
— Я могу. — Кайе всегда отличалась жертвенностью.
Даже в таллинские бордельные времена, когда месячные заставали нас врасплох, а
клиент напирал, на нее всегда можно было положиться. — Я тебя не оставлю,
Вари!
— Значит, за подружку горой? А если муженек
узнает? — подмигнула Монти нашей раскаявшейся Магдалине. — Что ты
поддерживаешь падшую женщину, которую нужно стерилизовать и которой место за
колючей проволокой на сто пятом километре…
— Не узнает, — пролепетала Кайе. Впрочем, никакой
уверенности в ее голосе не было.
— А потом подрастет твой отпрыск, — Монтесума
присела рядом с Кайе и нежно положила руку ей на живот. — И тоже будет
носить тете Вари… печенье курабье и вязаные носки.
— Ненавижу печенье курабье! — вставила я.
— Тем более. Вариант с тюрягой отпадает. Остается одно.
Переправить тебя в Швецию. Но это не раньше чем через неделю. А пока… Где твой
список подозреваемых?..
Последующие полчаса мы перемежали список подозреваемых
коньяком «Реми Мартен», потом верный Акоп принес нам две бутылки десертного
«Сотерна» и молоч-но-водочный коктейль для Кайе.
— Значит, так, — подвела итог наших бдений
Монте-сума. — Я займусь этим долбаным буддистом Тео Лермиттом. У меня как
раз готовится эксклюзивный проектик «Сукхавати — спальня в индийском стиле»…
— Сукхавати? Это что такое? — спросила Кайе.
— Необразованные дуры! Как не мыслили дальше своего
лобка, так и не мыслите. «Сукхавати» — в переводе «счастливая страна», поле
Будды. Ложишься в такой спаленке — и сразу впадаешь в нирвану.
— Смело! — восхитилась я.
— Еще бы! Так что подкатить к этому искусствоведу не
составит труда. Вытащу из-под земли, напрошусь на консультацию и все такое.
Теперь Стас. Мы как-то выпустили его из виду. Где, ты говоришь, он жил?
— На Суворовском.
— Хорошее местечко. Родственники у него есть? Монтесума
прекрасно знала, что в родственниках покойного Стасевича числится только
попугай Старый Тоо-мас и две финиковые пальмы, но решила подстраховаться.
— Нет. Родственников у него нет, — подыграла
Монтесуме я.
— Естественно. Такого ублюдка не могла родить женщина.
Куплю-ка я, пожалуй, его гнездышко.
— Ты?! — опешили мы с Кайе.
— А что? Если на хату никто не претендует, она будет
выставлена на торги. У меня концы и в Комитете по имуществу, и в агентствах по
недвижимости. Тем более что я уже давно хотела улучшить жилищные условия.
— Ты видишь, Кайе, какая у нас крутая подруга? — Я
хихикнула и высосала из бутылки остатки «Сотерна».
— И ее мебель стоит на даче у губернатора, —
поддержала меня Кайе.
— Плюю на ваш стеб. Вы что, не понимаете, что можно
совместить приятное с полезным? Я буду там тусовать-ся, как потенциальная
покупательница, и заодно все разнюхаю. Ты говоришь, что у тебя билеты на
презентацию к черноземному молдаванину?
— На два лица. На меня и журналиста Синенко.
— Членоподобное пинком под зад. — Монтесума явно
начала путать наш скромный девичник и свое мебельное производство. —
Вместо него пойду я. Так будет надежнее.
— Нет, — впервые за вечер я проявила
твердость. — Нет. Ты там не появишься. Пригласительные не мои, а
Сергунины, он этого может не понять. Это первое. И второе, это не то
магистральное направление, на которое мы должны бросать лучшие силы.
Каринэ Суреновна Арзуманян, как и любой восточный человек,
была падка на мелкую лесть и потому смягчила позицию.
— Допустим… Но ведь никто еще не исключил молдаванина
из числа подозреваемых. А если это и есть убийца…
— Вот-вот, — внесла свою лепту Кайе. —
Молдаване — коварные люди. Коварные и кровожадные. Они и Дракулу придумали.
— Дракулу придумали румыны, — поправила я Кайе.
— Дракулу придумал Брэм Стокер, — поправила меня
Монтесума.
— Это дела не меняет. А если, как ты утверждаешь,
Монти, винодел и есть убийца — тогда тем более глупо светиться в этой галерее.
Презентация-то для прессы! Сергуня попадает туда на законных основаниях, я — на
более или менее законных, как подружка журналиста… А что там будет делать
мебельная королева?
— Сдаюсь, — Монтесума подняла руки. —
Занимайся им сама. Но все это, конечно, сплошное дилетантство. Мы даже не
знаем, кому была выгодна его дурацкая смерть. У этого виолончелиста наверняка
остались наследнички, которым отойдут все бриллианты. Может, они его и
порешили… А мы должны гоняться теперь за какими-то молдавскими буддистами…
