Он двинулся вдоль кромки воды, у кустов задержался, громко, повелительно крикнул:
— Полиция! Выходите немедленно.
Ветки не дрогнули. Невозможно расслышать затаенное дыхание, но определенно в кустах кто-то есть.
— Не делайте глупостей, — устало сказал Маркби. — Я не уйду. Либо выходите, либо я сам вас вытащу.
Кусты зашелестели, раздвинулись, открыв взгляду тоненькую растрепанную фигурку, воинственную и испуганную в равной степени.
— Даррен Стеббингс, — констатировал суперинтендент, — если правильно помню. Что ты там делал?
— Я вас не знаю, — пробормотал парень. — Поэтому спрятался.
Непривлекательный хлипкий юнец, ведущий заведомо проигрышную борьбу с прыщами. Черты лица мелкие, нос курносый, губы тонкие. Уши, напротив, большие. Мелкие ветки и листва на одежде усиливают сходство с эльфом. Особенно умным парень тоже не кажется, а отпетым вруном — пожалуй.
— Ты меня знаешь, — возразил Маркби. — Видел у озера утром, когда обнаружили тело Фионы Дженнер. У тебя был мешок с птицей, которая охраняла территорию.
— Забыл, — буркнул Даррен, раскапывая носком кроссовки уже изборожденную землю. — Забыл, что вы коп. Может, убийца. Откуда я знаю. Испугался.
— Брось. Ты отлично знаешь, кто я, и прятался по другой причине. По какой?
Даррен не ответил, неподвижно уставившись в землю, виновато стоя перед суперинтендентом. Тому не раз встречались подобные типы. У парня не хватает духу настаивать на своем, однако страх придает ему силы молчать на допросе. Можно до посинения спрашивать, что он тут делает. Не расскажет. Надо разбираться.
Маркби шагнул вперед, влез в кусты. Место, где скрывался Даррен, легко опознать по сломанным веткам. Он раздвинул листву, заглянул — вот оно, — наклонился и осторожно вытащил маленький цифровой аппарат, который парень сунул под куст, прежде чем выйти по требованию полицейского.
— Ну, что делал? Снимал? Что? Озеро? Или меня? — спросил Маркби.
— Вас, — угрюмо буркнул парень.
— Зачем?
— Для практики.
Маркби задумался. Об этом говорила Фиона? Знаменитостей хочет снимать? Папарацци?..
— Учишься незаметно подкрадываться и делать снимки?
— Точно, — кивнул Даррен. — Карьеру сделаю. Буду фотографировать знаменитостей, когда они не видят, и продавать газетам.
«Ну конечно, — мрачно хмыкнул про себя Алан. — Видел я таких. Немного постарше, намного наглее. Кружат возле суда, как стервятники, суют камеры в лица убитых горем людей, умирающими не брезгают…»
— Хорошо, — сказал он. — Теперь рассказывай о других, кого тайком снимал.
Парень надулся:
— Не часто получалось. Возможности не было. Миссис Дженнер снимал на прогулках с собакой.
— А Фиону Дженнер, молодую красивую девушку? Только не говори, что ни разу не щелкал.
— Щелкал, — признался Даррен. — Мой папа все снимки порвал. Карту памяти вытащил из аппарата. Не понял.
— Зато я понял, можешь поверить. Рассказывай про фотографии Фионы Дженнер.
— Они вовсе не грязные! — с неожиданной силой выкрикнул Даррен. Острая мордочка вспыхнула. — Я в окна не подглядывал, ничего подобного. Те, что папа порвал, сделал возле загона, куда она к лошадям приходила. Она любила лошадей. Это лошади миссис Дженнер, но Фиона всегда на них каталась, когда приезжала. Прошлым летом я снимал в бассейне за домом. Тогда плохо вышло, с лошадями лучше, а папа порвал! — горестно жаловался парень.
— М-м-м… Пожалуй, надо поговорить с твоим отцом. Где он сейчас?
Даррен занервничал.
— Расскажете, что я вас щелкал?
— Возможно. В зависимости от обстоятельств. Где его найти?
— В нижней рощице, — неохотно сообщил парень и повернулся, указав на купу деревьев приблизительно в четверти мили, откуда видна была тонкая струйка дыма, поднимавшаяся в чистый воздух. — Расчищает. Слушайте, вы ведь меня с собой не потащите?
— Нет, — сказал Маркби, к большому облегчению Даррена.
Впрочем, облегчение длилось недолго: суперинтендент сунул в карман камеру.
— Эй! — завопил Даррен. — Что вы делаете? Это моя собственность! Не имеете права.
— Имею. Я ее конфискую. У меня есть основания подозревать тебя в незаконной съемке процесса полицейского следствия. Теперь можешь идти.
На миг показалось, будто Даррен сейчас на него бросится, чтобы силой отнять камеру. Но он сморщился, как бы готовый заплакать.
— Я за нее кучу денег выложил…
— Не сомневаюсь. Не волнуйся, получишь обратно, когда все закончится.
И Маркби ушел, оставив за спиной Даррена, провожавшего его пылающим взглядом. На полпути к роще остановился, вытащил аппарат, интересуясь успехами будущего папарацци. Неплохой снимок суперинтендента, стоящего у воды, как рыцарь короля Артура, ожидая, когда из пучины поднимется лилейно-белая ручка. Еще два хороших кадра, запечатлевших полицейских у озера. Джесс Кемпбелл смотрит прямо в объектив, разумеется не подозревая об этом.
Алан с досады зашипел, засунул аппарат обратно в карман и направился к роще.
Вскоре он уловил запах горящего дерева и услышал треск костра. В воздухе дождем золотились искры. К запаху сухого мусора, пожираемого огнем, примешивался неприятный дух сырости и гниения. Поблизости маячила костлявая фигура Стеббингса, который сбросил куртку, закатал рукава до локтей, обнажив жилистые руки, и срезал серпом траву. Он напоминал причудливое средневековое изображение, какие встречаются на полях старинных Часословов. От края рощицы к подъездной дорожке, ведущей к дому, тянулась наезженная колея. На дорожке стоял дряхлый древний «лендровер». Судя по поросшим мохом оконным рамам, он в любую погоду ночует под открытым небом.
В смешанной роще росли местные деревья. В их тени цвели колокольчики, белым ковром расстилались анемоны, тут и там торчали желтые головки запоздавших примул и чистотела.
Опушка, где трудился Стеббингс, представляла собой заросли сухой и живой ежевики, саженцев, горько-сладкого паслена, крапивы, щавеля, трав. Мужчина работал методично, плавно взмахивал серпом, превращая дикую растительность в неровную стерню. В это время костер у него за спиной пожирал охапки веток и мертвого дерева, словно в карикатурном аутодафе.
— Доброе утро! — выкрикнул Маркби, очутившись в пределах слышимости, и взглянул на часы. — Еще полдень не минул. Ваш сын мне сказал, что вы здесь.
Стеббингс вышел с опушки, испытующе глядя на полицейского из-под густых бровей. Серп болтался в опущенной длинной руке. Вид недружелюбный.
— Зачем я вам нужен? Сержант приходил, осматривал старый «лендровер».
— Я по другому делу. Ваш сын увлекается фотографией.
