Однако служащая почты не помогла им при всей своей приветливости. Она жила тут всего пару лег.
Они вернулись в коттедж, выпили кофе, поспорили, что делать дальше. Поскольку уже минул полдень, решили пойти пешком в паб чего-нибудь съесть.
— И раздобыть какую-нибудь информацию, — с надеждой добавил Тоби. — Пабы — самое подходящее место. Понимаете, там собираются все старожилы. Любят посплетничать, и если угостить их пинтой…
К несчастью, ничего не вышло. В пабе подавали только сэндвичи. Хозяева, подобно служащей с почты, жили здесь два года. Перебрались в Корнуолл из Бейсингстока. Жителей старшего возраста в пабе не было, только пара туристов и накачанный молодой человек с серьгой и татуировками.
— С ним говорить бесполезно, — шепнул Тоби. — Как только поймет, что нам нужна информация, скажет за пятерку что хочешь, руководствуясь исключительно своей фантазией.
— Вечером еще раз попробуем, — сказала Мередит на выходе. — Может быть, будет больше народу. В конце концов, зачем местным ходить на ланч? Наверняка все где-то работают.
Они снова пошли по дорожке вдоль края утеса. Не разговаривали, не обменивались идеями, просто шли против крепкого морского бриза. Мередит вдруг осознала, как сильно тоскует по Алану. Возможно, когда все это кончится, они в конце концов поженятся, вместе приедут сюда, отдохнут, погуляют. А с Тоби она отправилась в Корнуолл не за тем. Должен быть другой способ выяснить, что случилось двадцать пять лет назад.
— Полагаю, Алан не обронил намека, — горестно проговорил Тоби. — Не бросил нам ниточку?
— Ничего. Не сказал ни слова о следствии с той минуты, как мы решили ехать в Корнуолл. И раньше особенно не рассказывал, кроме того, что нашлась резинка для волос.
Мередит остановилась.
— Но у меня есть идея.
— Какая? — спросил Тоби, вытряхивая из туфли камешки.
— Есть один человек, которого можно найти и который все знает о Фреде Кемп. Полицейский, который вел дело.
— Он, должно быть, в отставке, — заметил Тоби.
— Все равно, возможно, живет где-то рядом. Если работаешь в Корнуолле, разве уедешь куда-нибудь, выйдя на пенсию? Больше того, я знаю, как его зовут. Барнс-Уэйкфилд. Сколько в местном телефонном справочнике абонентов с такой фамилией? Нам нужна местная библиотека.
Идея понравилась Тоби, он оживился. Они доехали до Уэйдбриджа, отыскали библиотеку с полным набором справочников, как и надеялась Мередит. Там значился всего один Барнс-Уэйкфилд.
— Что мы ему скажем? Нужен повод для расспросов о таком деле. — Тоби с надеждой ждал ответа.
— Скажем почти правду, — просто ответила Мередит. — Вы кузен Элисон. Ну, более или менее. Через столько лет она по-прежнему стремится обелить свое имя. Понимает, что судебного вердикта недостаточно. Очень любила тетку, хочет знать правду о ее смерти. Барнс-Уэйкфилд клюнет, поверьте. К нему обратились за помощью, за сведениями, которые только ему известны. Он будет польщен. Даже если не захочет помочь Элисон, все равно с нами встретится и побеседует. Получит возможность показать себя. Такова человеческая природа. Не откажется.
Отставной старший инспектор Барнс-Уэйкфилд жил в безупречном бунгало на окраине Ньюки. Передний сад в основном занимала альпийская горка и крошечный пруд для рыбы. Возле него две ярко раскрашенные фигурки с миниатюрными удочками.
— Гномы! — воскликнул Тоби. — Глазам своим не верю! Неужели их до сих пор ставят в садах?
— Слушайте, — сказала Мередит. — Вы должны относиться к старшему инспектору Барнс-Уэйкфилду как к высокопоставленному представителю дипломатического корпуса не совсем дружественной державы. Следите за каждым своим словом, ладно? Вам его сад понравился. И особенно гномы. Поведайте о своем счастливом детстве в этих местах. Перетяните его на нашу сторону.
— Не надо меня учить, — обиженно насупился Тоби.
Барнс-Уэйкфилд предупредил Мередит по телефону, что может не услышать дверной звонок и в таком случае надо пройти к черному ходу. Они обогнули бунгало и очутились в ухоженном заднем саду. В дальнем конце теплица, в которой кто-то был.
Тоби шагнул вперед, опередив Мередит, сунул голову в открытую дверь теплицы.
— Старший инспектор Барнс-Уэйкфилд? Меня зовут Тоби Смайт. Как я понял, вы нас ожидаете? Очень благодарен за согласие встретиться. — Он протянул руку.
Барнс-Уэйкфилд оказался жилистым седовласым загорелым мужчиной, проводящим почти все время под открытым небом. Глаза, некогда темные, выцвели с годами, приобрели цвет кофе с молоком. Однако взгляд из-под густых бровей острый. Он всесторонне оценил Тоби.
— А это Мередит, — поспешно продолжал Тоби, — моя приятельница и коллега по министерству иностранных дел.
— У вас очаровательный сад, — без промедления объявила коллега.
Старик улыбнулся, подозрительность слегка ослабла.
— Неплохо, правда? Воздух очень соленый, приходится тщательно выбирать растения, которые это терпят. Садоводство всегда было моим хобби, а после кончины жены в прошлом году стало образом жизни.
Мередит с Тоби выразили соболезнования.
Барнс-Уэйкфилд слушал, глядя в пространство, а когда речи завершились, осведомился:
— Желаете в дом зайти или здесь останемся?
Тоби покосился на Мередит.
— По-моему, здесь будет очень приятно. Довольно тепло. В детстве я проводил много времени в Корнуолле и буду страшно рад посидеть, подышать здешним воздухом.
— Тогда устраивайтесь поудобнее на той скамейке. Я только руки вымою.
Они проследили, как он идет по лужайке, скрывается в доме.
— Похоже, вполне готов поболтать, — заключил Тоби. — Вряд ли у него много гостей.
— Довольно печально, — вздохнула Мередит. — Жену потерял, кроме хобби, ничего не осталось… Надеюсь, Алану не уготован подобный конец.
— Посмотрите с другой стороны, — предложил Тоби. — Вы за него еще не вышли, значит, не овдовеет.
Вернулся Барнс-Уэйкфилд с тремя кружками на подносе, который поставил на деревянный столик.
— Кофе приготовил. Выпьете? Сахар принес отдельно. Себе сыплю три ложки.
Посетители согласились, Барнс-Уэйкфилд уселся, устремив на них обманчиво безмятежный взгляд.
— Итак, вы хотите спросить меня о деле Кемп. — Это утверждение, а не вопрос.
— Я уже пыталась объяснить по телефону… — начала Мередит.
— Элисон Харрис, ныне Элисон Дженнер, — перебил ее Тоби, — вышла замуж за моего кузена. И получила несколько угрожающих анонимных писем.
Барнс-Уэйкфилд хлебнул кофе.
— Вам неприятно слышать такое о члене семьи, но я и тогда был уверен, и до сих пор убежден, что доказательств было достаточно. Присяжные решили иначе. Я огорчен, что мы проиграли.
