Дуллитл вздохнул:
– Какие уж обиды. Между нами, джентльменами, прямоту принято считать высшим достоинством. Меня об этом как-то и Хенк решился спросить. А остальные уже давно считают меня… хм… в некотором смысле недееспособным. Видишь ли, мой юный друг, конечно, приятно смотреть на вас с мисс Теа. Испытываю некоторую зависть, не буду скрывать. Но мое время ушло. Вернее, ушли и пропали сразу и мое место, и время. Когда-то я был женат. Весьма счастливо женат. Но чудовищное стечение обстоятельств – и вот я здесь, в этом мире. Чистом, здоровом, лишь символически затронутом цивилизацией, но, увы, в полном одиночестве. Моя дорогая супруга и две дочери остались по ту сторону… Уж не знаю, стороны чего – пропасти? мироздания? На другом берегу реки Хронос? По ту сторону границы, проведенной богом? На ад этот мир не похож. Рай я тоже представлял по-другому. Какая ирония – из трехсот человек нашего батальона лишь я один очутился здесь. А ведь в нашей колонне двигались десятки людей, ничем не обремененных. Они были бы вполне счастливы, попав в эту просторную и свободную от предрассудков страну. Но здесь оказался я. Если в этом и есть какая-то высшая справедливость, то мой разум решительно не в состоянии ее постичь. Впрочем, есть ли смысл роптать на высшие силы? Давно пора смириться с положением дел. В конце концов, я здесь неплохо устроился.
– Здесь неплохо, – согласился вор. – Я понимаю вашу грусть, но время-то идет. Думаю, все здесь были бы рады, если бы в этом доме появилась милая леди.
Дуллитл поставил графин и торжественно сказал:
– Мой друг, этот мир действительно свободен от предрассудков. Но не я. Пусть судьба была немилосердна и забросила меня так немыслимо далеко – но и расстояние, и время не могут служить достаточными основаниями для того, чтобы я мог посчитать себя свободным от уз брака. Я, видишь ли, любил Маргарет. И девочек любил. Младшей, Алисе, был всего годик, когда я отправился в Афганистан. Прошло чертовски много времени, но как я смогу смотреть им в глаза, если судьба-шутница вернет меня в Британию? И как я смогу себе простить, если здесь останутся без отца другие несчастные крошки?
– Простите, док, – почтительно склонил голову Квазимодо. – Кажется, мои рассуждения крайне поверхностны и неуместны.
– Нисколько. – Дуллитл взял стакан. – Твои слова полны здравомыслия. Я же склонен к сентиментальности и романтизму. Нельзя надеяться на слепую судьбу. Ты совершенно прав – прошло слишком много времени. Кстати, подозреваю, что здесь кроется какой-то физический парадокс. Сведения, пусть и крайне нечасто доходящие до меня, о нынешних невольных гостях, попадающих в этот мир, наводят на грустные размышления. Похоже, несчастные приходят из разных времен. Или из разных миров. Вот, например, эта легенда об аэроплане, упавшем в одно из озер у Калатера. Я потратил десяток лет, вылавливая из слухов подробности этого знаменательного события. Похоже, это был не аэроплан, а нечто иное. По крайней мере на те аэропланы, что я видел, этот цельнометаллический летательный аппарат совершенно не походил. Впрочем, в бездне фантазий, навеянных сей полумифической катастрофой, весьма трудно выделить крупицы правды. А сказание о гигантской женщине, выловленной у побережья Скара?
– Да, я слышал. – Квазимодо махнул рукой. – По-моему, там сплошное вранье. Десять лет прошло, а все «желтки» в один голос уверяют, что лично видели, как рыбаки привезли великаншу. Она была вся обгоревшая до черноты, блестела как уголь и говорила на рыбьем языке. И на ней были мягкие латы с номерами.
– То, что она была черная и говорила непонятно, меня не удивляет. Но одежда? Судя по описанию, это были никакие не латы, а нечто очень похожее на короткие панталоны и корсет. Но почему с цифрами? Какая-то новая мода? Или в Американских Штатах восстановили рабовладение и клеймят чернокожим одежду?
– Великанша пропала, а одежда ее растаяла, – заметил Квазимодо. – Говорят, у нее были удивительные башмаки – все белые и в блестящих надписях. Башмаки таяли дольше всего. Слушайте, док, значит, вас не удивляет, что она была черной? Думаете, это ее настоящий цвет?
– Я видел людей с самыми разными цветами кожи. Естественно, и негров. Кстати странно, что здесь о них слыхом не слыхивали. Впрочем, среди орков и маленького народца человек с цветной кожей не должен вызывать удивления. Кстати, дети от смешенных браков получаются приятных нейтральных цветов, если тебя это интересует. Никаких полосочек или клеточек.
– А почему это меня должно интересовать? – удивился вор.
– Потому что твоя подруга уже интересовалась подобной проблемой. Если тебя не пугает повышенное количество пигментных пятен, то бишь веснушек, на физиономиях наследников, беспокоиться нечего.
– Док, – укоризненно сказал Квазимодо, – что за чушь вы обсуждали с Теа? О наследниках я еще не помышляю, но при чем тут веснушки? Теа в толпе совершенно не отличается от людей. Не то что я, полумордый. Если боги подарят мне детей, единственное, что меня волнует, – пусть у малышей будет два глаза и полный комплект зубов.
– Насчет этого можешь не волноваться, – засмеялся доктор.
– Я не волнуюсь. Пока семья кажется мне совершенно недоступной роскошью.
– Волноваться тебе действительно не стоит. Теа – весьма разумная и предусмотрительная дама. Если она решила – у вас все будет. Не отвертишься.
Квазимодо ухмыльнулся:
– Не пугайте, док.
– Не пугаю. Завидую.
Вор посмотрел на хозяина кабинета:
– Вас не затруднит налить мне немного конь-яка?
– С удовольствием. Я думал, ты окончательно вернулся к своей трезвой и, без сомнения, правильной жизни.
– Док, я хочу выпить, потому что не уверен, что вы мне еще нальете после того, что я скажу. Вполне может быть, что вы меня проклянете или вознамеритесь вышибить последние мозги. Есть некоторые вещи, которые лишают покоя навсегда.
– Звучит жутковато. И интригующе. Выпьем.
Они глотнули коньяка. Квазимодо вытер заслезившийся глаз.
– Говорить?
– Что ты кокетничаешь? Я здесь сижу уже десять лет. А до этого шлялся по этой дикой стране, как заблудившийся Вечный Жид. Не думаю, что ты можешь открыть нечто, что меня всерьез расстроит.
– Док, я показал крючок, но заглатываете вы его сами. – Вор помолчал и, терзаемый сомнениями, прошептал: – Мне кажется, дорога возможна в оба конца.
Доктор посидел неподвижно, потом ухватился за графин. Звякнуло стекло о стакан.
– Я правильно понял? – хрипло прошептал Дуллитл.
– Не знаю, – пробормотал Квазимодо. – Мне так кажется. Я уверен, что леди Катрин пришла к нам откуда-то издалека – и ушла обратно. Ушла сознательно и подготовленно.
– Насколько ты уверен?
– На восемьдесят процентов.
– Ученый ты парень. А я столько времени даром потерял. – Доктор скрипнул зубами.
– Док, я мог ошибиться. Или леди Катрин приходила из другой страны, мира или что там у вас еще есть. В любом случае это такое сложное дело, что и подумать страшно.
