– То, что спрятали. Я говорил – что где-то здесь.
– Я залезу, – быстро сказал ныряльщик. – Нога не так уж болит. Подержи Дракона.
Глядя, как он шустро взбирается по слегка наклоненному стволу, вор только головой покачал.
Ныр добрался до привязанного среди шелестящих листьев кожаного мешка. Квазимодо снизу вполголоса призвал быть осторожнее, но фуа уже обрезал веревку. Мешок полетел прямо на голову вору. Сонный геккон перепуганно свистнул. Груз Квазимодо все-таки поймал и чуть не взвыл. Во-первых, тяжеленный мешок чуть не добил пострадавшую в давешнем бою руку, во-вторых, проклятая ящерица нырнула под рубашку и шустро поскреблась вниз, очевидно предполагая, что чем глубже, тем надежнее. В довершение неприятностей рядом немедленно начали сыпаться орехи, срубаемые расчетливым ныряльщиком.
Когда фуа спустился, Квазимодо с озадаченным видом разглядывал горсть крупного, размером со сливу, жемчуга. Пришедший в себя геккон сидел на плече вора, и в выпуклых глазах ящерицы плавал отсвет небывалого розового жемчуга.
– Ого, какой крупный! – прошептал фуа.
– Крупный? – непонятно хмыкнул вор. – А на этот посмотреть не хочешь?
Квазимодо сунул руку в заплесневелый мешок, и на ладони вора оказалась совершенно чудовищная жемчужина. Размером со среднее яблоко, пусть не слишком правильной формы, зато насыщенного густо-розового цвета.
Фуа неуверенно взял диковину.
– Там полмешка таких, – без особой радости сообщил Квазимодо.
– Сколько же такая стоит? – потрясенно пробормотал ныряльщик.
– Не знаю. Вероятно, побольше нашей жизни. Взять это сокровище мы не можем. Если не Кехт, то друзья-моряки нас точно прирежут. И даже если до Глора доберемся… За такой «апельсинчик» нас королевский казначей не погнушается лично повесить.
Фуа сглотнул:
– Слушай, она какая-то плохая. Вроде как червивая. Держать неприятно. И внутри… словно кровь какая…
Квазимодо посмотрел на просвет: внутри огромной жемчужины действительно мерцал сгусток отталкивающего темно-красного цвета. Смотреть на него было почти мучительно.
Вор кинул гигантскую драгоценность в мешок:
– Ну ее к демону. Нам такая роскошь сейчас ни к чему.
– А что ж мы с этим делать будем? – прошептал, озираясь, фуа.
– Спрячем. На вот, возьми. – Квазимодо зачерпнул горсть жемчуга помельче. – Спрячь получше – на это всех девок Глора купить можно.
– Зачем мне все? – заупрямился ныряльщик, заворачивая добычу.
– Не хочешь девок, накупишь себе крючков. Еще и правнукам половить рыбку хватит, – пояснил вор, засовывая еще одну горсточку жемчужин в свой потайной карман.
– Нет, девок тоже можно, но только…
– Ныр, если на корабле хоть одна живая душа эти розовые катышки увидит, нас с тобой самих как девок…
Мешок спрятали в расщелине между скал, для надежности прикрыв несколькими камнями. Прибой сюда не доставал, сверху тайник тоже не видно. В десяти шагах внизу на пляже работали моряки, но никто ничего не заметил.
– Место приметное. Если сильно обеднеем – вернемся, – в утешение сказал вор. – Хотя лучше на чем-нибудь попроще разбогатеть.
Фуа поморщился и потрогал набедренную повязку со спрятанным жемчугом:
– Эти мелкие жемчужинки еще ничего. А здоровые – просто жуть какая-то.
– Главное, чтобы бабам с деньгами нравились, – заметил вор.
Прихватив орехи, друзья спустились на берег.
Загруженный драккар слегка осел в воду, но выглядел вполне готовым к дальнему путешествию. Судно с собачьей головой оказалось из тех, что строили с расчетом и на войну, и на торговлю награбленным.
Оставалось пообедать и тронуться в путь. Помощник с «Высокого», назначенный новым капитаном драккара, собрал вокруг себя подчиненных. Ни Квазимодо с Ныром, ни Нога со своим дружком в команду драккара, естественно, не попали. Капитан Кехт предпочитал иметь своих врагов под рукой. Сейчас капитан нетерпеливо прохаживался по песку, дожидаясь, когда доварят обед.
Квазимодо, стоя в воде, промывал рану на заднице. Порез потихоньку затягивался. Вот заживает все как на собаке – и почему бы потерянному глазу все-таки не вырасти?
Теплая вода прибоя омывала ноги. Орали неугомонные попугайчики. От костра тянуло густым супом с солониной. Голубая вода бухты сияла в ярких лучах послеполуденного солнца. Тишь да благодать. Еще бы скотина Кехт супом подавился.
Квазимодо оглянулся. Насупленный Ныр сидел подальше от прибоя. Одной рукой держался за воткнутую в песок глефу. Тесак передвинут на пузо. Великий Дракон устроился у хозяина на макушке и с высокомерным адмиральским видом озирал воды бухты. Нет, не нравится им здесь.
Промокнув косынкой щиплющий порез, вор вышел на берег.
В ожидании обеда матросы полезли купаться. Вопли, ругань и смех разлетелись над бухтой, распугивая многочисленных птиц. Волосатые и бородатые младенцы плескались как стадо безмятежных ушастых тюленей.
Квазимодо прикинул, будут ли на обед лепешки? Вряд ли, на время, необходимое для приготовления полноценной жратвы, Кехт не расщедрится.
Плеск купающихся «тюленей» перекрыл торжествующий вопль – один из моряков демонстрировал товарищам жемчужину величиной с ноготь мизинца.
Квазимодо и Ныр переглянулись. Фуа поспешно вытянул ногу вперед и неестественно оттопырил большой палец.
К берегу подбежали матросы, до сих пор уклонявшиеся от бессмысленного бултыхания в воде. Некоторые без раздумий полезли в воду в одежде. Началась азартная охота. Работая ножами, охотники безжалостно вскрывали раковины, отшвыривали пустышки и лезли под ноги товарищей за новыми моллюсками. Вода на мелководье помутнела от взбаламученного песка. Иногда добычей «ныряльщиков» становился розоватый шарик жемчуга. Ни в какое сравнение с содержимым захороненного мешка подобные крохи не шли, но охотникам не было с чем сравнивать.
Ныр жалобно засопел, предчувствуя, что у него сейчас будет уйма работы. Но все кончилось по-иному.
В воде были все: нырял, взбрыкивая татуированными конечностями, Нога, с головой окунался молчаливый Куп, воодушевленно орала и фыркала новоявленная команда драккара. Летели брызги с бород и спутанных волос. Даже капитан Кехт соизволил войти по колено в воду и оглушительным голосом пытался навести порядок в добыче розовых ценностей.
Истошный вопль оборвался громким плеском. Взбили белую пену мозолистые пятки, в последний раз мелькнула беззащитно-бледная задница, и моряк, забредший чуть глубже товарищей, исчез в воде.
Квазимодо только рот открыл – не похоже, чтобы исчезнувший нырнул, но что с ним могло случиться? Там воды разве что по грудь.
Ныр, мгновенно забыв о сведенной судорогой ступне, вскочил на ноги.
