Вечером, после жалкого ужина, вор спросил Ныра:
– «Собачья голова» неплохое корыто. Не знаю, кто здесь станет капитаном – Нога или Пень, похоже, что они и вместе управляются неплохо, но тебя будут рады видеть в команде. Как насчет того чтобы стать «героем Глора»?
– С какой это стати? – пробурчал Ныр. – Вам больше рыба не нужна? Так и скажите.
– Перестань. При чем здесь рыба?
– Оба перестаньте, – сердито прошипела Теа. – Как бабы сопли жуете. Ныр идет с нами на Север. Но спросить мы тебя были должны. Сам понимаешь – ты же ныряльщик. Вдруг тебе без моря никак нельзя?
Фуа помолчал и сказал:
– Я хочу с вами. А море… Кончился ныряльщик. Вы не вздумайте смеяться, но я, честно говоря, боюсь нырять. Меня нога предает. На глубине… ну, она уже не хочет меня слушаться. Вернее, слушается, но… А быть на море, но не нырять, наверное, невозможно. Может, там, куда мы идем, что-нибудь поменьше моря есть?
– Так там не пустыня. Рек и озер полно.
Фуа вздохнул:
– Самое место такому калеке, как я.
Теа немедленно фыркнула:
– Тоже калека. Не успели одному вдолбить, что все с ним нормально, другой скулить начинает.
– Не надо мне ничего вдалбливать, – воспротивился Ныр. – У тебя кулаки как камень, только с виду маленькие. Заманили один морской еж знает куда, а потом – иди-ка ты в «герои Глора». Работорговцы.
– Мы тебя в бордель продадим, – ухмыльнулся Квазимодо. – В Глоре на твои перепонки дамочки в очередь выстраиваться будут.
– Это другое дело, – смягчился фуа. – Хотя у меня перепонки и не на том месте.
– Кобели бесстыжие! – тоном Бонги завопила лиска.
Все захихикали.
– Ква, – Ныр неуверенно пригладил волосы, торчащие на макушке, – ты не обидишься, если я задам один вопрос? Ты ведь сам из Глора? Не можешь сказать, что там с тобой стряслось? Ну, с глазом и все такое…
– Вам так уж нужно знать? – тихо спросил вор, глядя на рыжую.
Теа дернула острым плечом:
– Я тебя не спрашивала и спрашивать не собираюсь. Не хочешь – не говори. Какая разница?
– Да я так спросил, – немедленно пошел на попятную фуа. – Пришло вот в голову. Думаю про Глор, ну и… Понятно, что у тебя и секреты, и драки свои были. Расскажи лучше про сам город.
– Да нет, не было тогда ни боя, ни драки. – Квазимодо погладил щеку. – Смешная история. Я сам долго смеялся. Ну, когда уже смог смеяться.
Жила в славном городе Глоре счастливая семья. Хорошо жила, зажиточно. Было у главы семьи, разумного господина Рудна, солидное дело, от предков доставшееся, – торговал он светильниками да светильным маслом. Хорошим товаром, тем, что для господ идет, в дома солидные, где за хорошую вещь лишнего серебра не пожалеют. Прибыльное дело, долгими годами проверенное да испытанное. И по морю попутные корабли тюки с товаром перебрасывали, а уж по суше – само собой. На запад за закупками искусный купец Рудна и собственные караваны решался снаряжать. Водились у бережливого торговца денежки, чтобы и достойный дом у Летнего канала содержать, и семью прокормить. Семья не то чтобы велика была, в самый раз: жена – женщина милая и симпатичная, да четверо деток – сын да дочь старшенькие, сын средний да младшая – соплюшка смешливая. Девчонки – они девчонки и есть, наряды им, побрякушки, в голове вечно звон один. Младшая, правда, еще живность любила – вечно у нее щенята на руках сидели, да заморские попугайчики в клетке гадили. Ну да ладно, мала она была – какой спрос. Сыновья – другое дело. Разумные, в отца, с ранних лет к торговому делу интерес имели. И в грамоте сведущи, и в лавку отцову частенько заглядывают, и на складе повертятся – узнают, как нелегко торговая монета достается. Умные-разумные росли, завидными женихами обещали стать.
Да только судьба ровная только у сосны корабельной бывает. В один год незадача случилась – прохватили зимние предательские сквозняки милую супругу господина Рудна, да так неудачно, что сгорела бедная женщина в пять дней. Возвратился купец домой из короткой поездки, а там траур. Дети в соплях, прислуга в слезах – бывает. Кто ж из двуногих вечно живет?
Сильно горевал господин Рудна. Что было, то было. И сливовицу пробовал, и дымок, душу облегчающий, глотал, и в места, где другие увеселения, хаживал. Ничего не помогает, большое горе давит беднягу и давит, спать не дает. Дети? А что дети – дети сопли утерли. Старшеньким тогда уже, правда, четырнадцать и тринадцать исполнилось. Среднему дурачку – десять. А младшой девчоночке – восемь годиков. Ну да по детской глупости что они тогда понимали?
В общем, посоветовали вдовцу безутешному люди средство верное. Выждал год он, по трауру положенный, да и женился решительно. Взял крепкую, красивую, чтобы, значит, сквозняков не боялась. Купец ведь, если толковый, два раза на одни грабли наступать не будет. Знатная дева попалась – губки-черешенки, сиськи-арбузики, а зад не то что тыквочкой, а запросто за две тыквищи сойти сможет. И то сказать, утешение – оно ведь утешением должно быть, а не фикцией какой.
Жизнь пошла веселей. Хозяин еще в соку, молодая супруга тоже пошалить не прочь. Что ж в таком случае не попробовать семейство увеличить?
Дети отношений тех не касались. Дом просторный, можно отца с мачехой днями не видать. Но не все ж молодой жене под супругом жаркими ночами резную кровать расшатывать. Занялась новая госпожа Рудна хозяйством. Сад, кухня, ну и пасынки да падчерицы. На чужих детках не поучишься – как своих воспитывать?
Не заладилось. Старшие еще туда-сюда, уважение хоть сквозь зубы, а выражают, а младшие ни в какую – подавай им маменьку родную, да и все тут. Да где ж ее, покойницу, взять?
Тут и отец стал порыкивать. Не хватало еще после дня хлопотного торгового вместо услад постельных да отдыха разбирать, кто кому какое слово глупое молвил да на кого не так посмотрел. Разговор тут короткий. Денег на сладкое лишил – это раз, ну а уж дальше – не обессудьте, по затылку да поперек спины легче легкого схлопотать.
Ребятишки через спину все поняли – тише воды ниже травы стали. Вежливые, не придерешься. Младшая еще всплакнет когда, а так благодать сплошная. Тоже не дело – скучно стало красавице-хозяйке. Что такое – целый день дома да без развлечений?
Начала она супругу иное нашептывать, да не напрямую – намеки разные да полуправда ядовитая. Пасынки уж от рожка с молоком давно отлучились, взрослеют, мужают на глазах – как тут мыслям нехорошим не возникнуть?
Тут уж батюшка не на шутку вскинулся – кто смеет на собственность купеческую поглядывать? А как не поглядывать, когда есть на что? Фигуристая хозяйка, что ни говори. Старший наследник, понятно, представлял уже, что с этим богатством делать, ну а младший по малолетству только к той науке заманчивой подходить стал да любопытствовать.
Понятно, попался младший. Козявка наивная. Причудилось отцу куда больше, чем взгляд тот щенячий любознательный. Крику много было. Прямо во дворе во внутреннем, при брате с сестрами да красавице, развлечением довольной. Стыдно, обидно, и щеки от пощечин горят. Не сдержался, открыл сопляк пасть глупую.
