– А я разве чего говорю? В этом мире уйма спорной собственности. – Квазимодо потыкал пальцев в ямку-город. – Ты там бывала?
– Один раз. Весен двадцать назад. Но дорогу найду.
– Когда ты там была?! – У фуа округлились глаза.
– Народ Хозяев Холмов по-другому считает свой возраст, – туманно объяснил Квазимодо. – Теа, если мы придем в Канут, у нас будут проблемы?
– В таком виде у нас будут проблемы, даже если мы наткнемся на нищих слепцов, – проворчала рыжая и тут же изменилась в лице.
– Теа, я очень толстокожий, – проникновенно сказал Квазимодо. – Не отвлекайся. Насколько я понимаю, у тебя есть идея насчет лошадей?
Лошадей Теа добыла через три дня. Для этого беглецам пришлось повернуть назад и идти вдоль края обжитых мест. Рыжая вела уверенно. К исходу третьего дня Квазимодо, забравшийся на холм вместе с девушкой, разглядел на юге едва заметную струйку дыма. Теа уверяла, что там ферма, а еще дальше расположен маленький поселок, в котором стоит конный дозор Калатера. С некоторым опозданием до вора дошло, что лиска считает наилучшим вариантом добычи лошадей прямолинейный угон их у стражей границы. Квазимодо охватили нешуточные сомнения.
– Я знаю, что делаю, – сказала Теа, испытывающе глядя в изуродованное лицо вора.
– Не сомневаюсь. – Квазимодо вздохнул. – Меня больше волнует то, что я ничем не смогу помочь. Как я понимаю, оружие тебе не нужно?
Рыжая засмеялась:
– Ты умный. Иногда.
– Чем мы можем помочь?
– Будьте наготове. Мне придется путать следы, и до рассвета останется мало времени. Придется быстро уходить. Отдохните, но пусть Ныр не спит слишком крепко.
– Будем бодрыми и готовыми, – заверил вор.
– И еще, Полумордый. – Кончик носа Теа угрожающе приподнялся, как всегда, когда она собиралась сказать резкость. – Я буду без одежды. Если будете смеяться…
– О чем ты говоришь? Нам явно будет не до смеха. Мы здорово боимся лошадей, – поспешно пояснил вор.
Теа ушла еще до заката. Квазимодо принес из-за кустов ее лохмотья. От них пахло пылью и едва ощутимо забытыми духами. И еще лиской. Необъяснимый запах, отдаленно напоминающий фиалки, – запах легкого меха, свободы. Вор осторожно сложил тряпки на мешке.
Ночь казалась бесконечной. Фуа безмятежно посапывал. Ныряльщик оставался абсолютно уверенным в успехе рыжей оборотнихи и лишь стремился отдохнуть перед встречей с практически незнакомым верховым животным. Зато Квазимодо изнемогал. Нужно было все-таки с ней пойти. Хотя бы издали присмотреть. Хотя чем ей поможешь? Фу, совсем терпения не хватает. После полуночи поднялся ветер, вору то и дело слышался стук копыт.
Лошади появились внезапно. Глухо застучали копыта, мелькнули над кустами гривы, голова с рыжими волосами.
– Живее, сони. Ква, дай ремень! – Рыжая слетела с коня, широко раскинула руки, успокаивая двух других лошадей. Вор, стараясь не смотреть на ее обнаженную спину, расстегнул ремень, сдернул ножны. Но все равно девичья кожа в сплошных пятнышках-веснушках запомнилась накрепко. И не веснушки это вовсе – просто кожа у лиски так искрится.
Рыжая возилась с упряжью. Лишь на одной лошади было седло. Квазимодо поспешно потащил к лошадям мешки. Фуа с ужасом смотрел на крупных скакунов. Теа кинула ему веревочный недоуздок:
– Знакомься, она смирная. Не трясись.
– Как же… – Ныряльщик судорожно вцепился в обрывок веревки. Буланая оседланная кобыла с сомнением косилась на нового хозяина.
– Мешки на нее, – скомандовала Теа. – Живее.
Квазимодо едва успел закрепить у седла поклажу, как возле уха щелкнули большие зубы. Вор отпрыгнул – караковый жеребец злобно косился и был явно не прочь еще раз попробовать ухо на вкус.
– Не балуй. – Теа мягко отпихнула морду коня. Караковый лязгнул зубами, попятился – девушка с трудом удержала недоуздок.
– Ни хрена себе, – прокомментировал Квазимодо.
– Твоя какая забота?! – зашипела Теа. – Я с ним справлюсь. А вы залазьте на кобыл – и уходим. На посту собак полно. Могут следы распутать.
– Я на это сесть не могу, – пролепетал фуа. Буланая кобыла стояла спокойно, но, похоже, разделяла сомнения маленького ныряльщика.
– Ногу в седло и запрыгивай! – рявкнула рыжая. Ее жеребец тут же шарахнулся, и девушке пришлось всем весом повиснуть на поводьях.
Квазимодо посмотрел на предназначенную ему лошадь. Кобылка поглядывала на невысокого человека без злости, но с явной насмешкой. Ладно, разберемся. Удерживая недоуздок, вор шагнул к другу.
– Смотри, Ныр, это просто. Руки на луку седла – вот сюда. Ногу в стремя, поднимаешься, и ты в седле.
– Ква, он же высокий!
– Не выше дерева. Кроме того – это она. Не трусь.
– Но я же разобьюсь!
Вор молча сунул широкую ступню друга в стремя, ощутимо пихнул в зад – легкий фуа оказался в седле. Ныряльщик застонал, кобыла озадаченно переступила, и седок покачнулся.
– Неплохо бы и вторую ногу в стремя вставить, – посоветовал Квазимодо.
– Не возитесь, – нетерпеливо зарычала Теа. – Если нас догонят, то всем… вставят.
– Грубо для благородной, – пробормотал вор.
– Ква, на лошадь! – рявкнула рыжая. – Или я тебя…
Вору было любопытно узнать, чем ему пригрозит лиска, но он все-таки попробовал запрыгнуть на лошадь. На спину заскочить удалось, Квазимодо поерзал, устраиваясь удобнее. Лошадь была теплая, широкая и действительно слишком высокая. Знакомый когда-то давным-давно мул казался сейчас маленьким и надежным. Жаль, что здесь нет мулов. Вор поерзал еще. Кобыла обернулась и посмотрела с глубочайшим удивлением.
– Ну, как могу, – объяснил ей вор.
Теа раскашлялась. Квазимодо глянул и понял, что девушка давится от смеха.
– Надеюсь, научиться ездить верхом не намного труднее, чем научиться плавать? – почтительно спросил вор у кобылы. Лошадь задумалась, а Теа кашлянула еще пару раз и строго скомандовала:
– Держитесь прямо за мной. И вообще держитесь.
Она взлетела на коня, и Квазимодо понял, какое счастье, что ему досталась спокойная кобылка. Караковый жеребец всхрапнул, прыгнул вперед, потом вбок. Он низко нагибал голову, стремясь сбросить всадницу. Теа держалась цепко. В какой-то момент она дотянулась до уха жеребца, то ли шепнула, то ли коротко укусила. Конь тут же присмирел.
Это был жуткий день. Теа вела беглецов без остановок. Почти сразу ей пришлось вести двух других лошадей в поводу. Ни фуа, ни Квазимодо не были способны к самостоятельному движению. Ныряльщик молил дать ему возможность двигаться на своих двоих. Теа не отвечала, вела еще быстрее. Квазимодо молчал, сосредоточив все усилия на том, чтобы удержаться на лошадиной спине. Без седла это казалось практически невозможным. Вора подмывало двинуть товарища по шее и пересесть на оседланную лошадь. Сейчас потертое грубое седло казалось верхом удобства и роскоши.
