Прибыли, в общем-то, нормально. Оказались на прибрежном склоне, — до аэродрома каких-то двадцать минут ходу. Шагали в предутреннем сумраке, с моря длинными порывами налетал свежий ветер. Катрин монотонно, скорее для порядка, ругалась — успела зацепить рукав гимнастерки о куст шиповника — «импортная» ткань с готовностью поддалась, светились крошечные дырочки, словно зарядом мелкой дроби форму начальницы подпортили.
— Боевой вид, мадмуазель, — отстранение улыбаясь, утешил Валша.
Теперь высокое начальство сгинуло. Тянулось рыжее, практически лишенное травы, поле аэродрома. Присмотревшись, можно заметить маскировочные сети, что-то тщательно спрятанное, вкопанное и прикрытое. На пустых взлетных полосах выделялись наскоро засыпанные воронки. В стороне нагревались под утренним солнышком изуродованные останки нескольких немецких самолетов. Рядом с поверженными врагами темнел остов сгоревшего «яка».
Основной состав опергруппы устроился в относительной тени низкорослых кустиков терна, разросшегося неподалеку от развалин какой-то старой аэродромной постройки.
Застрекотал двигатель, — вынырнувший, словно из-под земли, У-2 вырулил на взлетную, неловко запрыгал и довольно неожиданно оторвался от земли. Резко ушел в сторону моря, растворившись в еще неярком утреннем солнце.
— Обалдеть, словно с полпинка их запускают, — пробормотал Женька.
— Движок, немножко реек и полотна да пулемет, на гвоздике прилепленный, — сказала начальница, жмурясь на солнечное весеннее небо, — лежала на шинели, являя собой образ законченной бездельницы из штаба БАО.
[29]
Даже летные эмблемы на чистеньких погонах имиджу соответствовали. Нормальная «легенда». Только вот организационная пауза затягивалась. Тишина стояла тыловая, но все равно какая-то… неуместная.
— Кать, что-то не так у нас пошло.
— Правда? — начальница поправила под головой пухлую полевую сумку. — Склоняюсь к аналогичному мнению. «Стволы» нам не дали — понятно, не до мелочей нашим стратегам. Пить-жрать — это мы не маленькие, потерпим. Но вот что даже почту у нас не забрали — совершенно непонятненько.
— Слушай, наш капитан, в смысле подполковник, вряд ли про группу мог забыть. Он правильный был. Едва ли за год СМЕРШ его так испортил.
— А я о чем? — На солнце глаза Катрин казались невинно светлыми, зелено-голубыми. — Нештатная у нас ситуация. Еще пять минут ждем, потом потащусь я доразведывать. Заодно хоть воды разыщу. Где-то у них кухня и столовая должны иметься. Всё попрятали. Надо же, в первый раз такую жесткую конспирацию вижу.
Ждали в молчании. С внушительным ревом приземлился двухмоторный Ли-2. Еще не успел остановиться, как выскочили техники, подкатила раздолбанная «полуторка». Женька начал подозревать, что аэродром лишь притворяется вымершим.
Пять минут миновало. Ли-2 спрятали под масксетью — самолет стал еще одним рыжим уступом у пологого склона. Мимо опергруппы прошагал худенький техник-ефрейтор, обутый в необычайно шикарные новенькие американские ботинки. Исподтишка глянул на Катрин и поволок дальше замысловатую штангу с десятком звякающих хомутов.
Катрин скептически глянула вслед бравому авиатехнику, села и принялась застегивать воротничок гимнастерки:
— Всё, хорош загорать. Пойду узнаю: может, война уже кончилась?
— Я с тобой.
— Пошли. А то замаскируют тебя здесь — запросто корни пустишь.
Идти не пришлось. Подбежал запыхавшийся сержант:
— Переводчики? Вам приказано к машинам. Только побыстрей давайте.
Махнул рукой, указывая направление, и зарысил назад, даже не обернувшись.
— Выходит, как практически гражданское лицо я никого не интересую? — слегка обиженно пробурчала Катрин. — И зачем нам к машинам?
— Может, к морю повезут? Купаться?
— Не тот сезон. Грязноватое сейчас море.
Капонир был так надежно прикрыт, что опергруппа в него чуть не провалились. Рядом стояла знакомая личность.
— Эй, младший лейтенант, хватай свою красавицу и живо в машину, — нетерпеливо сказал Варварин. — До города вас добросят, дальше сами. Здесь все отменяется. Доберетесь до своего начальства, там разберутся. Живее, живее, шевелитесь!
Женька удавил растерянность в зародыше:
— Есть, живее!
Запомнилось отстраненно-каменное лицо Варварина. Подполковник ждать отбытия не стал, зашагал к блиндажу. Подтянутый незнакомый майор шел рядом, что-то тихо и озабоченно говорил.
Ни фига себе! Женька машинально помог забраться в кузов изобразившей неумелость начальнице. Катрин помалкивала, казалась спокойной. Двое бойцов подняли-откинули маскировочную сеть, грузовик выехал из капонира.
Приказ однозначный. Убираться немедленно. Не нужны оказались. Что такое могло стрястись? Отмена всей операции? У Варварина персональные сложности возникли?
— Вы через пролив, наверное? Попутчиками будем, — усач-капитан со знаками химика многообещающе улыбался Катрин.
Тьфу, хоть кое-что остается неизменным.
— Стой! Стой, говорю! — наперерез грузовику бежал майор Валша.
«Студебеккер» тормознул. Женька, помнящий норов армейского транспорта, успел покрепче вцепиться в борт.
— Товарищи переводчики, ну что за ерунда? Кто обещал мне точный перевод инструкции? — Валша сердито поправил фуражку.
— Приказ у нас срочный, — уныло объяснил Женька. — На базу приказано двигаться.
— Что значит приказано? Кем приказано? Зачем приказано? А мы что, погулять вышли? Перевод новых инструкций сам штаб армии санкционировал. С кого спросят? Катюша, вы же мне по-комсомольски обещали.
— Так я не отказываюсь. Но сами видите… — вздохнула Катрин.
— Давайте под мою ответственность, — решительно сказал Валша. — Тут делов-то на несколько часов. Вечером я вам машину найду.
— Товарищ майор, нам бы ехать, — неуверенно высунулся из кабины водитель.
Валша погрозил пальцем:
— Пасть прикрой, цыганская твоя душа. Думаешь, я твои фокусы в Мелитополе не помню?
— Я что, я ничего. Я молчу, товарищ инструктор, — водитель прикрыл дверь.
— Катя, я вас с товарищем младшим лейтенантом решительно похищаю. Обед и ужин гарантирую, транспорт организую, — Валша улыбнулся. — Но перевод мне позарез нужен. Уедете — только застрелиться останется.
— Ну, раз позарез, то стреляться как-то странно будет! — Катрин, кокетливо придерживая хорошо подогнанные бриджи, села на борт и соскользнула в объятия майора.
Женька подхватил шинель и вещмешок, кивнул капитану-химику:
— Извините, теперь до вечера нам корпеть.
«Студебеккер» газанул, умчался, высоко поднимая легкую пыль. Из кузова смотрели несостоявшиеся попутчики, мелькнуло разочарованное усатое лицо.
