Вспомнилось все это совершенно напрасно — Женька содрогнулся.
— Кать, я жрать совершенно не хочу. И выходить не хочу. Работы полно и…
— Ага, победа нам представлялась как-то иначе, — понимающе пробормотала начальница. — Ну, как всегда. Гони в яму этого козла, и собираемся. Прибытие нашего головного офиса — это, знаешь ли, палка о двух концах.
Женька с радостью кивнул. Пора было сваливать.
Рядового Торчка снарядили сопровождать особо важный груз. Шестерых многообещающих пленных со связанными руками усадили в кузов полуторки. Пусть добычу опергруппы сразу изолируют, дабы конкуренты не перехватили. Водитель грузовика все равно направлялся в город, да и спорить с белокурой контрразведчицей он вполне обоснованно счел рискованным. Катрин вручила товарищу Торчку краткую сопроводиловку для подполковника Варварина.
Павло Захарович помялся:
— Чо, вы здеся остаетеся? Хреново, извиняюсь. Мне б какое оправдание. В батальоне хватятся.
— Будет. И справка, и письменная благодарность с тесненными кумачовыми знаменами. Я про тебя начальству написала. Рекомендовала рассмотреть возможность твоего перевода в серьезное ведомство. Подумай по дороге. Там полковник — он толковый. И люди ему толковые и нестандартные нужны.
— Ежли толковый, помозгую, — Торчок чинно пожал руки опергруппе и, нагруженный своим арсеналом, полез в кузов. — Бывайте, товарищ сержантка.
У Казачьей бухты все было забито немецкой техникой. Взорванные и не взорванные орудия, догоравшие автомобили, автобусы, тягачи. У разбитого причала — штабеля ящиков, обломки повозок и фур, мертвые люди вперемешку с мертвыми лошадьми. Уже терзал обоняние сладковатый смрад разложения.
— Знаешь, я древних спартанцев уважаю, — сказала Катрин. — Тех, которых ровно триста было. Натуральный подвиг. Встали у безлюдного перевала пешие, с честным коротким оружием. Никакие дети, женщины, лошади и прочие тыловые ослы при том великом свершении не пострадали.
— Не те времена, — пробормотал Женька. — Да ты и сама странная девушка. Очень современная. Сознательно лезешь в самую гущу.
— Я не девушка, а неизвестно кто, — сказала начальница, разглядывая баржу с оторванной кормой. — У меня от трепетной девицы разве что любовь к животным сохранилась. Знаешь, немцы в трех километрах от Фиолента место для гекатомбы назначили. Для массового убиения тяглового скота. Чтобы, значит, лошадки нам живыми не достались. Я все боялась, вот выпремся мы на то место…
— Может, не успели? Тут все так быстро закрутилось.
— Это точно. Надо машину попутную искать, пока здесь все не оформилось. А то начнут нам вопросы дурацкие задавать.
20.00
2-я гвардейская. 51-я и Отдельная Приморская армии.
Активная фаза операции завершена.
Черноморский флот.
Катера 1-й и 2-й БТКА, бронекатера — охрана побережья.
1-я группа ПЛ. Уничтожена самоходная баржа противника. Артиллерийским огнем потоплен лихтер.
2-я группа ПЛ. Наблюдение продолжает М-54. Остальные подлодки возвращаются на базу.
Корабельная группа «Севастополь». Остановлены четыре БДБ, буксир, два лихтера.
Корабельная группа «Красный Кавказ». Остановлен пароход «Лео», две БДБ. Оказавшие сопротивление три «раумбота» и малый противолодочный корабль уничтожены.
20.20. Севастополь. Площадь адмирала Нахимова
Все-таки пробилось под вечер солнце. Косые лучи озаряли Южную бухту. Женька жевал безвкусный немецкий хлеб с твердой, как деревяшка, колбасой. От немецкой самоходки, замершей у колоннады пристани, несло бензином, но аппетит это не портило. Бухта была красивой. Античной какой-то. Ни дымы пожаров, ни торчащие из воды мачты и стрелы затонувших плавкранов этого впечатления не портили. Город был полностью разрушен. Но знаменитые ступеньки у Графской пристани сохранились, и народ сюда шел. Подъезжали машины, подходили пешие моряки и армейцы. Спускались к воде, замирали. Криков не было — смотрели на бухту, на сине-белый военно-морской флаг, прикрученный к коринфской колонне Памятника затопленным кораблям. Доставали фляги. Торжественно поднимали стволы ППШ и винтовок вверх, — очередь или одиночный выстрел — значения не имело. Полюбовавшись, одни уходили, приходили другие. Салютовали. Охрипший капитан с красной повязкой комендатуры смотрел горестно, но запрещать пальбу уже не пытался.
Счастливый капитан-лейтенант угостил опергруппу вином. Женька глотнул прохладной жидкости с неизменным алюминиевым привкусом от фляги.
— Сделали, а, сестричка? Ведь сделали? Наш Севастополь? — капитан-лейтенант улыбался, словно совсем пьяный.
— А то, — Катрин протянула ему бутерброд с трофейной колбасой. — Сделали и сомнений не имели. Разве иначе могло быть?
— Очень верно, — капитан-лейтенант смотрел в изумрудные глаза. — А как вас звать, можно узнать?
— Екатериной меня звать. Если откровенно, товарищ капитан, вы очень-очень симпатичный, но у меня служба. Честное слово. Давайте в Берлине ваше вино допьем.
— Договорились, — капитан засмеялся. — На Вильгельмштрассе. Я еще лучше вино приберегу.
Глядя, как он угощает майора-артиллериста, Женька пробормотал:
— Все-таки ты к брюнетам неравнодушна.
— Разве я скрываю? Отстань, а, Земляков? Нас еще Камары ждут. Поторопимся, пока тылы отдела с места не снялись. Ищи-свищи потом нашу почту.
Женька запихнул в рот остаток колбасы. Ничего вроде, когда распробуешь.
— Евгений, ты мне «вальтер» отдай, — задумчиво сказала начальница.
— У тебя же наган есть? — удивился Женька.
— Тот не подходит. Давай ствол, не жмоться.
Женька отдал «вальтер». Начальница спустилась к воде, посмотрела на бухту, подняла пистолет. Выстрела слышно не было — какой-то боец на радостях тарахтел, высаживая в вечернее небо весь диск «Дегтярева». Женька наблюдал, как Катерина размахнулась и зашвырнула пистолет в воду. Ну, бросок у нее всегда был хорошо поставлен.
Начальница вернулась, завязывая вещмешок, с некоторым смущением пояснила:
— Если когда-нибудь дети появятся, привезу сюда в гости, расскажу. Пусть ныряют, достают. Раритет ведь будет.
— Вычистят бухту, — сказал Женька. — Тут металла совершенно и недетского сотни тонн.
— Ствол мелкий, его водолазы пропустят, — упрямо пробормотала наставница.
* * *
В Камары добирались уже в темноте. Машина медленно ползла по дороге, обогнать идущий впереди тягач было никак нельзя — мины вдоль дороги снять не успели. Темнели силуэты подбитых танков. До сих пор пахло раскаленным металлом и выгоревшей солярой.
— Ох, ломили наши, — тихо сказал лейтенант, сопровождавший груз. — Это же прямо в лоб шли.
