Как бы ни сочувствовала ему Габриэль, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать усмешку – так непривычно было слышать из уст Гэвина ругань. Австралийский акцент, обычно малозаметный, теперь звучал комически.
– Еще увидишь, cheri. – В ее голосе слышалась такая уверенность, что, несмотря на боль и разочарование, на лице Гэвина появился призрак улыбки.
– Будем надеяться, – отозвался он, гадая, кого пошлют вместо него. Сколько времени потребуется, чтобы срослась кость? Сохранит ли за ним агентство статус военного корреспондента, когда он поправится?
Пока водитель прибывшей «скорой помощи» укладывал Гэвина на носилки, он крепко стискивал от боли зубы.
– Позвони в контору, – попросил он. – Пригласи к телефону Марсдена и расскажи ему, какого дурака я свалял.
Габриэль сделала, что было велено, и выслушала в ответ еще более цветистые выражения, за которыми последовали торопливые извинения.
– Сколько он пролежит? – спросил Марсден.
– Не знаю, – откровенно призналась Габриэль. – Пять-шесть недель, может быть, больше.
Чтобы поправиться, Гэвину потребовалось два месяца.
Гэвин убивал время, изучая вьетнамский язык. Он настоял, чтобы теща, навещавшая его в больнице, пользовалась только родной речью. За несколько дней до свадьбы ни ему, ни Габриэль и в голову не приходило подыскивать себе жилье, а теперь в этом и подавно не было смысла – во всяком случае, пока Гэвин не встанет с больничной койки и не выяснит, какое будущее ему уготовано.
В ноябре американская воздушно-десантная дивизия разгромила в долине Ядронг три северовьетнамских полка. Хотя сражение стоило коммунистам жизни двух тысяч бойцов и генерал Уэстморленд объявил его успешным и победоносным, американцы потеряли почти триста человек, большинство из которых погибли в одном-единственном бою, угодив в засаду.
– Значит ли это, что Штаты одерживают верх и что война скоро закончится? – с тревогой расспрашивала Вань.
Гэвин, по-прежнему лежавший в гипсе, покачал головой.
– Нет. Как бы ни трубил Уэстморленд о победе, родители погибших американцев вряд ли с ним согласятся, особенно если учесть, что от парней почти ничего не осталось, – с горьким цинизмом отозвался он. – Может показаться, что соотношение потерь триста к двум тысячам свидетельствует в пользу Штатов, но вряд ли родители согласятся приравнять жизнь своих детей к жизни врагов. До конца еще очень далеко, Вань.
Гэвин был не единственным, кто придерживался этого мнения. В конце месяца министр обороны США Роберт Макнамара, который до сих пор относился к роли Америки во Вьетнаме с непоколебимым оптимизмом, прибыл с визитом в Сайгон и был потрясен тем, что увидел. Северовьетнамские войска продолжали тайно проникать на Юг, и не было ни малейших признаков того, что генералу Уэстморленду удастся прекратить вторжение и вынудить противника к отступлению.
– Война затянется надолго, – удрученно заявил Макнамара журналистам, которые освещали в печати его поездку. – Гарантировать успех нашей миссии во Вьетнаме невозможно. – И, еще помрачнев, признал, что Америка теряет убитыми более тысячи человек в месяц.
В декабре Марсден пообещал Гэвину, что тот сможет отправиться в Сайгон в июне либо в июле, когда оттуда вернется назначенный вместо него журналист.
Обрадованный этой вестью, Гэвин с воодушевлением продолжил изучение языка. В начале декабря его выписали из больницы. Он вернулся в квартиру Меркадоров на костылях, и теперь всякий раз, когда тестя не было дома, они с Габриэль и Вань беседовали только по-вьетнамски. Гэвин говорил с ужасающим акцентом, но Вань заверила его, что это не имеет значения. Главное, Гэвин овладел ее родной речью в достаточной мере, чтобы писать, читать и бегло изъясняться.
– Большинство иностранных репортеров не умеют даже этого, – отмечала Габриэль.
К этому времени ее живот начал округляться, она перестала позировать художникам, но продолжала петь, и Гэвин посещал каждое ее выступление. Он еще не мог ходить без трости; хромота тяготила его. Он знал, что, если к началу лета полностью не поправится, агентство не пошлет его во Вьетнам.
К Рождеству появилась надежда на то, что война может скоро закончиться. Президент Джонсон объявил о прекращении бомбардировок Северного Вьетнама начиная с рождественского утра. Наземные бои продолжались с прежним накалом, но налеты авиации прекратились на тридцать семь суток. Джонсон разослал своих эмиссаров более чем в сорок стран, пытаясь убедить их граждан в том, что он намерен договориться с коммунистами.
Коммунисты продолжали упорствовать. Станция «Радио Ханоя» назвала прекращение бомбардировок «уловкой» и заявила, что ни о каком политическом соглашении не может быть и речи, пока администрация Джонсона не прекратит авианалеты «навсегда и без каких-либо условий». Соединенные Штаты ответили отказом. 31 января бомбардировки Севера возобновились, и надежда на мирные переговоры была потеряна. В Америке и Европе участились антивоенные демонстрации, собиравшие все больше людей.
– Тебе уже сообщили точную дату отправления в Сайгон? – спросила как-то вечером Габриэль, шагая вместе с Гэвином по булыжным улочкам в клуб, где она должна была петь. Редактор агентства говорил об июне либо июле, а сейчас был уже конец марта.
– Нет. – Он покачал головой, обхватил жену за плечи и крепко прижал к себе. Гэвин понимал, о чем она думает.
Ребенок становился все беспокойнее и тревожил по ночам не только Габриэль, но и Гэвина, если они спали обнявшись. Роды теперь не казались чем-то далеким и абстрактным. Ребенок уже превратился в маленького человечка и всеми доступными ему средствами заявлял о себе. Он должен был родиться во вторую – третью неделю июня, и Гэвину очень хотелось быть дома, когда это произойдет.
В апреле Гэвину официально сообщили, что он должен вылететь во Вьетнам 1 июня. Он воспринял эту весть со смешанным чувством облегчения и неудовольствия. Он был рад тому, что, невзирая на заметную хромоту, его не заменили, и огорчен оттого, что не сможет быть рядом с Габриэль, когда родится ребенок. Гэвин знал, что не увидит своего сына или дочь целый год, а то и полтора.
– Не волнуйся, cheri, – сказала Габриэль, старательно скрывая горькое разочарование. – Мы будем ждать твоего возвращения. К тому же младенцы не такие уж интересные создания. Они только едят и спят.
К маю ситуация в Юго-Восточной Азии еще ухудшилась. Непрерывные бомбардировки оказались неспособны подавить сопротивление Северного Вьетнама и усадить его представителей за стол переговоров.
Министр обороны США Роберт Макнамара объявил, что, несмотря на все усилия американских формирований, патрулирующих границу, северовьетнамцы продолжают проникать на Юг по четыре тысячи человек в месяц – втрое активнее, нежели в 1965 году. Из-за тяжелых боев в приграничных районах соседи Вьетнама, Лаос и Камбоджа, все чаще оказывались на линии огня. Еще большие опасения вызывало то обстоятельство, что конфликт начинал затрагивать китайскую границу. Война набирала обороты.
