Но Нортон слыхом не слыхивал о старейшине рекламного бизнеса и слушает невнимательно.
К десерту Салливан-младший принимается за новую историю и заметно оживляется. Тут уже в ход пускаются жесты, озвучивание персонажей. Нортон с головой уходит в сливки и сахар. В какой-то момент он регистрирует затишье и поднимает глаза. Салливан выжидающе смотрит. Вскоре становится понятно, что, видимо, он задал вопрос.
Нортон может ответить только взглядом.
Потом он встает.
— Слушай, Рэй, — говорит он. — Извини. Прости меня. Мне надо на минутку выйти. Я… я вернусь.
Он проходит через ресторан. Проходит холл, шагает к выходу. По пути лезет в карман.
Затягиваясь, Джина слышит звук. Короткий, резкий, пронзительный. Она поднимает взгляд и замирает на несколько мгновений. Прислушивается.
Она надеется, что ошиблась. Ослышалась. Что звук долетел издалека и по дороге изрядно исказился.
Она опять закрывает глаза.
Или все-таки прямо у нее из-за спины только что раздался крик?
Она быстро отходит на середину двора. Ветер продувает ее насквозь. Прожекторы светят немилосердно.
Сигарета сейчас — спасение. Хотя в обычной ситуации после двух таких крепких она бы уже корячилась в обнимку с унитазом.
Вскоре Джине начинает казаться, что она здесь слишком заметна. Она переходит в другой конец двора. К ангарам большего размера. С более навороченными отгрузочными платформами, металлическими навесами и цементными скатами.
Она забивается в угол — под один из таких скатов. Тушит сигарету и сразу же начинает дрожать.
Сколько это еще продлится?
Она не знает. У нее в этих вещах никакого опыта. Она только знает, что дело начинает распутываться.
И, словно подтверждая ее мысли, раздается еще один странный звук.
Она прислушивается.
На этот раз точно не крик. К тому же он где-то рядом, не в противоположном конце двора.
И что же это?
Ветер меняется. Звук становится отчетливее.
Блин, это же рингтон.
Она опускает глаза и видит мобильный Фитца. Валяется в парочке ярдов от нее, играет мелодию из спагетти-вестерна — что-то из «Долларовой трилогии»
[62]
с Клинтом Иствудом.
Джина закатывает глаза и подходит к крошечному предмету. Лампочка на обратной стороне подмигивает синим.
Она наклоняется за телефоном, и к голове приливает кровь. Джине кажется, она видит, что отобразилось на экране. Имя. У нее замирает сердце. Она встает и пытается успокоиться. Держит телефон и искоса поглядывает на него. Ищет и не может найти. Как старушка, потерявшая очки. И вдруг ей все становится ясно.
Кристально ясно.
Не только два слова на экране. Не только имя.
Все.
Он решает не оставлять сообщения. Зачем? Все равно на экране отобразится пропущенный вызов.
Он стоит под навесом, разглядывает лужайку перед отелем и умиротворенность пригородного Болсбриджа.
Почему Фитц не ответил?
Нортон сворачивает вправо, проходит несколько шагов по отутюженной тропинке.
Очень хочется верить, что Фитц просто занят: тщательно и скрупулезно выполняет задание.
Но интуиция подсказывает, что это не так.
Интуиция тревожно сосет под ложечкой.
Он смотрит на часы, и губы складываются в ругательство.
Проблема в том, что больше звонить некому. Остается только ждать.
Он разворачивается, идет обратно к навесу.
Звонит телефон.
Он замирает и думает: ну слава богу. Возится и, достав из кармана телефон, сразу видит, что это Мириам.
— Пропади ты! — восклицает он, причем настолько громко, что портье, дежурящий у входа, немного напрягается.
Он вылупился на экран; решает не отвечать. Они до сих пор не разговаривают при встречах, зачем же этот фарс по телефону? Если ему потребуется рецензия на новую постановку Фрила, он прочтет ее с утра в гребаной «Айриш тайме».
Нортон убирает телефон, спешит обратно в ресторан.
Джина стоит и взирает на бокс сорок шесть издали. Его неожиданно прорезает вертикальная полоска света. Открылась металлическая дверь: сначала только щель, потом вся целиком. На улицу выходит Терри Стэк, осматривается:
— Джина?
Она делает несколько шагов вперед:
— Я здесь.
Стэк замечает ее, идет к ней через двор. Его туфли цокают по бетонному покрытию. Он кутается в пальто, дрожит. Джина стоит, ждет. Она не может отойти от имени, увиденного на экране телефона.
Пэдди Нортон?
Как он убедил ее! Он так негодовал, так психовал. Ей показалось, ему тоже больно. Ей показалось, он тоже скорбит. Она тщетно пытается вспомнить хоть что-нибудь подозрительное. Но не может.
Стэк останавливается прямо перед ней.
— Так-то, — произносит он.
Джина смотрит на него, а сама витает где-то. Теперь она вспоминает. Вопросы, которые не задала. Вопросы, касающиеся Нортона и Ноэля. Они ведь выпивали в городе в тот вечер. Где? Во сколько? О чем говорили?
— Джина?
— Да.
— Кратко ввожу тебя в курс дела. Этот марамой — бывший член Ирландской национал-освободительной армии Мартин Фитцпатрик, республиканец…
— Республиканец-социалист?
— Социалист, мать его за ногу, милая, — говорит Стэк и смеется. — Владелец более двадцати квартир и частного охранного предприятия. «Хай кинг» называется. Они обслуживают стройплощадки, всякое такое.
— Стройплощадки?
— Да, в основном.
Джина кивает. Понимающе. В голове такая легкость, будто она в подпитии.
— Короче, — продолжает Стэк, — он организовал убийство Ноэля. Это мне удалось из него вытянуть. И твоего брата тоже он прикончил.
— О господи!
— Обоих. Уррод.
— Но как? Каким?..
— Тормоза. Что-то сделали с тормозами. Напоили и потом…
— Господи боже мой. — Ей не хватает воздуха. — За что?
— Этого я пока не знаю. Но узнаю. Дай нам еще немного времени.
— А Марк Гриффин? — спрашивает Джина почти шепотом.
— Этого я тоже пока не понял. Он держится, говорит, что не знает, где парень, что, когда он приехал, никого здесь не было. Но это хрень собачья. Мы вытянем из него, не боись. Тут важно выбрать правильный темп… и повышать…
