Потом подходит к окну и снова старается выкинуть из головы навязчивые картинки.
Она раздергивает занавески. В окно довольно нещадно светит солнце, но это, как ни странно, помогает. Дом Софи выходит на спортивное поле местной школы.
Она отворачивается от окна. Она в той же одежде — черные джинсы, белая футболка. Куртка лежит на краю кровати, аккуратно сложенная.
Она прислоняется спиной к подоконнику и закрывает глаза.
Вчера вечером, пройдя развязку, она сразу же поймала такси и приехала сюда. Ничто не заставило бы ее вернуться домой. Едва переступив порог, она дала понять, что на вопросы отвечать на будет. Софи приняла это как должное. Она предложила Джине выпить, но Джина отказалась. Следующим пунктом программы был валиум.
Джина открывает глаза.
Наверное, поэтому она такая квелая, поэтому чувствует тяжесть во всем теле, поэтому заспалась. Она просто взяла то, что дала Софи, не посмотрев и не проверив дозировку. А Софи, видно, дала ей не транквилизатор, а чертово снотворное.
Она идет к двери. Сразу попадает в гостиную, где на кожаном диване сидит Софи. Она одета на выход. Подруга смотрит на Джину, и чувствуется: ей слегка не по себе.
— Привет, — говорит Софи.
— Привет. Сколько времени?
Софи смотрит на часы, висящие на смежной кухне.
— Четверть десятого.
— Чет… блин. Я так долго не спала уже целую… целую…
— Мне кажется, тебе нужно было поспать.
— Соф, что за фигню ты мне выдала? Она меня просто срубила.
— Ты попросила дать тебе что-нибудь. Ты хоть помнишь, в каком ты была вчера состоянии? Ты была…
Джина качает головой:
— Не помню, но, знаешь, я… я пойду. У меня…
Ты была на грани истерики, Джина. — Она склоняется вперед. — И ни за что не хотела рассказывать, ты…
— Извини меня, Соф, я не хотела тебя впутывать. Просто ты единственный чело…
— Да какая мне разница! Ты правда идиотка. Я просто переживаю за тебя. Я подумала, а вдруг ты… — Тут она останавливается и поднимается с дивана. — Послушай, Джина, — произносит она таким тоном, будто собирается сделать официальное заявление, — сегодня появились новости…
Джина смотрит на нее. О господи! Конечно появились. Новости в прессе, ей даже в голову не приходило.
— И что же говорят?
— Говорят о какой-то бандитской разборке. Где-то на складах. Трое погибших, один из них был на похоронах твоего племянника.
— Трое?
— Да.
Значит, кенгурушечник выкарабкался.
— Что-нибудь еще?
— Что-нибудь еще? Господи, Джина, ты разве не слышала, что я сказала?
— Софи, я слышала, — отвечает Джина. — А теперь хочу знать, говорили ли что-нибудь еще?
— Ладно. Ладно. Дай подумать. — Она переступает с одной ноги на другую. — Так, еще сказали, что двое лежат в реанимации.
— Что?
— Да, одному проткнули ногу ножом, а другому выстрелили в спину. Кошмар! Мне даже рассказывать страшно.
Джина уставилась в пол. Двое. Три плюс два равняется пяти. Но это невозможно. Не складывается.
Если только один из них не Марк Гриффин. Но где же он был?
Она же все обыскала, она…
Софи делает шаг вперед:
— Ты была там вчера, скажи мне?
Джина смотрит на нее и молчит.
— Да ладно тебе, — продолжает Софи, — ты приехала так поздно и в таком жутком состоянии! — Она замолкает. — У тебя кровь была на туфлях.
У Джины глаза сейчас на лоб полезут.
Софи указывает куда-то:
— Вон они, на кухне. Я их почистила.
Джина кивает. Потом подходит, садится на край дивана. После долгого молчания спрашивает:
— Тебе на работу не надо?
— Не беспокойся, я взяла больничный.
Софи снимает пиджак и вешает его на спинку стула. Потом разворачивает стул, садится лицом к дивану.
— Я и так-то не хотела уходить, а потом заглянула посмотреть, как ты, и заметила туфли. — Она вздрагивает. — И… мм… учитывая то, что я услышала по радио…
Джина снова кивает. Потом начинает рассказывать, пытаясь в мельчайших подробностях и в логическом порядке донести все, что случилось. Начиная с самых первых подозрений и до вчерашнего.
К концу рассказа Софи белеет как мел.
— Господи помилуй, Джина. Это же ад кромешный! Ты должна срочно обратиться в полицию.
— Нельзя, я ведь…
— Но ты все еще…
— Понимаешь, это я втянула Терри Стэка в историю: я ему позвонила, я его подначивала… чтобы он допрашивал этого мужика. Понимаешь?
Софи склоняется вперед:
— Но, Джина, ты все еще… по-моему, ты все еще в опасности.
— Наверное. — Она пожимает плечами. — Пожалуй. Слушай… у тебя кофе найдется?
Софи кивает. Она вскакивает, идет на кухню и начинает методично, точно медсестра, готовящаяся обработать рану или ввести инъекцию инсулина, наполнять чайник, а затем кофейник.
Джина встает, идет обратно в гостевую. Садится на край кровати, берется за куртку. Обшаривает карманы и достает оттуда все, что не ее. Мобильный Марка Гриффина. Мобильный Фитца. Пушку Фитца. Три фотографии.
Раскладывает все это на кровати.
Гладит фотографии.
«Я их наконец-то увидел. Впервые за… увидел их. Увидел, какие они были. Моя семья. Я и теперь на них смотрю. Люси была такая маленькая, она…»
Джина отворачивается и смотрит в пространство.
Господи! Бедный Марк! Он только увидел их… их лица, после стольких лет и сразу…
И сразу с ним что-то стряслось. Подстрелили…
Хотя теперь она в недоумении: где это случилось, когда? А может?.. Марк так странно говорил по телефону. Словно не в себе. Почти бредил. А может, его подстрелили до их разговора?
Потом она переключается на новую тему. Софи права: она действительно в опасности. Смерть Фитца ничего не решает. И если она продолжит задавать вопросы в том же духе, то все закончится весьма плачевно.
Если до этого она не узнает ответы.
— Я в шоке.
Джина отрывается от размышлений. Софи стоит в дверном проеме, оперевшись о косяк. Руки сложены на груди.
— Извини, что?
Софи вертит головой:
— Джина, я в полном шоке.
— Понимаю тебя. Я тоже.
Джина подтягивает к себе куртку и накрывает предметы, разложенные на кровати.
