— Джемми, ты многого не знаешь. — Кат покачала головой. — Не спеши с замужеством Индии. Сейчас ей совсем не до того. Будь с ней терпелив.
— Мадам, я уже был с ней более чем терпелив, но всему бывает предел, — раздраженно заметил герцог. — У меня на примете несколько женихов, и еще до Двенадцатой ночи кто-нибудь из них наденет Индии кольцо на палец. Ну а уж потом пусть о ней заботится супруг. Остальное — дело не мое. Пусть вытворяет все, что в голову взбредет. Я горячо люблю свою падчерицу, матушка, не меньше, чем своих родных детей, но не позволю ей портить нам жизнь. Мы намеревались ехать в Ирландию, чтобы выдать замуж Фортейн, но после исчезновения Индии об этом не могло быть и речи. Бедная девочка вне себя от расстройства. Ей так хотелось зажить своим домом! Нет, Индию нужно как можно скорее сбыть с рук.
— Интересно, какой же мужчина захочет взять женщину в таком положении? — осведомилась Индия, входя в зал. Темно-зеленые глаза Джеймса Лесли почернели от гнева при виде округлившегося живота падчерицы.
— Иисусе! — прошипел он. — Чей ублюдок в вашем чреве, барышня?
— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? — с ледяным спокойствием отпарировала Индия. — Я ношу сына, сотворенного мной и моим мужем в счастье и любви. Это дитя — все, что у меня осталось от моего повелителя Кейнана-реиса. Я уже была замужем, папа, и другого супруга мне не надо. Ни один мужчина не займет его места!
Герцог Гленкирк, казалось, лишился дара речи.
— Ты говорила с матерью? — вмешалась Кат.
— Да, и все рассказала ей. Она в отличие от герцога понимает меня и заверила, что для меня всегда найдется место в этом доме. Но, я сказала, что останусь только до родов, а потом намереваюсь приобрести дом вблизи поместья моего брата в Кэдби. Я предпочитаю английские зимы шотландским. Джеймс Лесли наконец пришел в себя.
— И что ты скажешь людям насчет ребенка? И его отца? Поведаешь, что какой-то язычник запер тебя в гареме и взял силой? Ты родишь бастарда, Индия. Пойми это! И ни за что не найдешь себе мужа — с ребенком на шее!
— Я состояла в законном браке с Кейнаном, — устало пояснила Индия.
— Вы венчались? В христианской церкви? Церемонию совершал христианский священник? — взбесился Джеймс. В висках стучали десятки крохотных молоточков. Он любил Индию. Вырастил и воспитал. Но временами она доводила его до умопомрачения.
— Нас поженил главный имам Эль-Синута, но муж обещал, что нас соединят по законам нашей церкви, когда найдется протестантский священник, умеющий держать язык за зубами.
— Почему такая таинственность?! — загремел герцог.
— Потому что для мусульманина огромный грех — выполнять обряды нашей церкви. Мой муж был наместником султана в Эль-Синуте. Черт побери, отец, первый муж мамы принц Ямал-хан тайно обвенчался с ней по христианскому обряду!
— Но все посчитают ребенка незаконным, Индия, — не сдавался герцог.
— А моя мама? — бросила Индия.
— Твоя мама была индийской принцессой и воспитывалась у себя на родине. Твой дед Акбар оказался достаточно мудр, чтобы понять: если Велвет привезет дочь с собой, на малышке вечно останется позорное клеймо. Жасмин приехала в Англию уже взрослой, и никто, кроме тетушки Сибиллы, не осмелился усомниться в ее происхождении, и то лишь потому, что Сибилла вообразила, будто влюблена в меня, и ревновала к твоей маме.
— Я богата, папа, и не нуждаюсь в другом муже. Мне безразлично мнение окружающих о моем ребенке. Если посчитаю Англию негостеприимной, перееду во Францию или Италию.
— Думаю, сейчас неподходящее время для споров, — объявила Кат. — Мы еще не отдохнули, а ведь путешествие было долгим и утомительным. Кроме того, мне нужно обсудить с тобой важное дело. Индия, дитя мое, вернись к матеро, пока я поговорю с сыном.
Индия поцеловала Кат и поспешила к выходу.
— Тебе она нравится, — вздохнул Джеймс.
— Разумеется. Она честна и благородна. Дай ей время опомниться, Джемми. А теперь вот о чем как тебе известно, Босуэлл похоронен в Неаполе, у подножия нашего сада. После смерти я лягу рядом с ним. Однако я привезла с собой его сердце в серебряном ковчеге, чтобы оно упокоилось на родине. Разреши мне замуровать его в стену фамильного склепа, а когда я отправлюсь на небо, слуги переправят мое сердце в Гленкирк. Не нужно никаких табличек и надписей. Просто исполни мою просьбу, и я никогда больше ни о чей не попрошу тебя.
Джеймс Лесли покачал головой.
— Вы никогда ни о чем меня не просили, мадам, но я с радостью сделаю для вас все на свете. Мой отец совершил самую большую глупость в своей жизни, когда потерял вашу любовь.
— Нет, не стоит осуждать Патрика. Наши семьи обручили нас, когда я еще не умела ходить, а он был совсем мальчиком Он всю жизнь оставался таким же строгим педантом, неизменным в своих принципах и неуклонно придерживавшимся своих взглядов на жизнь, как ты, сын мой, а я — вольней пташкой, настоящей дикаркой, свободолюбивой и упрямой, как шотландский пони. Но я любила его, как подобает жене, до тех пор пока он не бросил меня на потеху королю. Однако мы оба знаем, что я была готова на все ради Френсиса. Мы оба сошли бы в могилу, так и не признавшись друг другу в своих чувствах, не окажись твой отец так безумно ревнив и не подвергни он меня таким пыткам. Патрик Лесли не столько глупец, сколько упертый осел, столь же неукротимый и гордый, как я, хотя и не желал этого признавать.
— Мы похороним ваши сердца в фамильном склепе, — пообещал Джеймс.
— Только ты, Коналл и я будем знать правду, — улыбнулась Кат.
— Как по-твоему, он не возражал бы найти вечное упокоение в Гленкирке? — полюбопытствовал Джемми.
— Он по достоинству оценил бы шутку. Подумать только, не твой отец, а он ляжет здесь! Я почти слышу, как он хохочет, Джемми.
— Когда ты собираешься сделать это? — осведомился сын.
— Как можно скорее. Мне нужно вернуться в Рим, прежде чем дороги окончательно не раскиснут. Я приехала только затем, чтобы привезти Френсиса домой и позаботиться об Индии. Я отплыву в Абердин еще до дня святого Андрея
[16]
.
— Останься на зиму, — попросил сын.
— Не выношу эту погоду, Джемми, — покачала головой Кат. — Я уже немолода. Шестьдесят пять лет, сын мой! В Риме зимы куда теплее, и я меньше болею.
— Но на море неспокойно, — возразил он.
— В ноябре, прежде чем зима установится, чаще всего выдаются прекрасные деньки, — тихо возразила Кат. — Путешествие в Кале займет меньше времени, чем переезд через всю Англию в Дувр. Навещу твою сестру и Жан-Клода и отправлюсь в Марсель через Монако, Сан-Лоренцо и Геную, а потом во Флоренцию и Рим. У меня там друзья, и поездка будет не столь уж тяжелой. Сюда мы прибыли тем же маршрутом; но каждую ночь останавливались на ночлег, чтобы дать роздых лошадям. Кучер ждет меня в Кале.
