— Какого цвета нитки? — осведомился герцог.
— Какого найдешь, — отмахнулась жена. — Если можно, что-нибудь посветлее. Черных наверняка сколько угодно: эти пуритане вечно чинят свои мрачные одеяния, пока за штопкой не будет видно ткани. Но ты все-таки попробуй отыскать светлые тона.
— Можно мне с тобой в Вустер, папа? — попросился старший сын герцога Фредерик.
— С радостью побуду в твоей компании, Фредди, — кивнул отец.
— Когда? — допрашивал мальчик.
— Через несколько дней.
— Позволь и мне, — вмешалась Отем. — Умираю от скуки.
— Нет, — покачал головой Чарли. — Сама знаешь, на дорогах пошаливают.
— Я могу переодеться мальчиком, — настаивала девушка.
— Ни один человек в здравом уме не примет тебя за мальчика, — усмехнулся брат, покосившись на упругую грудь. — Разве можно скрыть такие сокровища, Отем? Природа щедро одарила тебя, как и нашу матушку.
— Не будь вульгарным, Чарли! — осадила она, — Что за пошлости!
Бесс весело хихикнула, но, тут же взяв себя в руки, пообещала:
— Ничего, сестрица, мы найдем чем заняться! Яблоки уже поспели, и мы можем помочь делать сидр. Сабрина обожает это занятие!
— Твоей дочери всего девять, Бесс. Девятилетним девочкам все по нраву. Ну почему тупой парламент круглоголовых обезглавил короля Карла и объявил гнусную Английскую республику? Я хочу поехать ко двору, но какой двор без короля? Кровь Христова! Надеюсь, твой кузен, молодой король Карл, скоро вернется, чтобы править нами. Всем, кого я знаю, до смерти надоели и мастер Кромвель, и его приспешники. Они называют погибшего короля предателем, но, по-моему, те, кто лишает жизни законного монарха, и есть самые настоящие изменники!
— Отем! — умоляюще прошипел брат.
— Ах, да никто не слышит, Чарли, — беспечно заверила Отем.
Герцог устало покачал головой. Соглашаясь на визит сестры, он не предполагал, что от нее будет столько беспокойства. Чарли по-прежнему продолжал считать Отем ребенком, но через месяц ей уже исполнится девятнадцать. Почему, спрашивается, отчим и мать не нашли для нее подходящего жениха?
Тут Чарлз вспомнил, скольких трудов им стоило выдать замуж старших дочерей. Ну какого жениха для дочери герцога можно отыскать в глуши горной Шотландии? Отем следовало отвезти ко двору, но все эти годы в стране не утихала гражданская война, а потом дядю казнили. Теперь весь английский двор жил в ссылке — кто во Франции, кто в Голландии. Он не знал родительских планов в отношении Отем, но что-то нужно предпринять, ибо девушка совсем созрела — и далеко ли до беды!
В день отъезда в Вустер еще до рассвета прибыл гонец.
На дворе стоял октябрь, дороги еще не замело, и гонцу стоило немалых трудов уклониться от вражеских разъездов. Но он был человеком осторожным и все-таки сумел пересечь шотландско-английскую границу, откуда легко добрался до Королевского Молверна. Мрачный, с угрюмым измученным лицом, он сообщил, что привез письмо для леди Отем.
— Йен Мор! Отец послал проводить меня домой? — обрадовалась Отем. — Как мама? До чего же хорошо вновь видеть кого-то из своих!
Гонец безмолвно и, как заметил Чарлз, со слезами на глазах вручил ей письмо.
— От вашей матери, миледи, Отем поспешно сломала печать и, развернув пергамент, пробежала его глазами. Лицо ее все больше бледнело, и наконец она с тоскливым криком прижалась к брату. Письмо, выскользнув из рук, упало на ковер. Девушка, дрожа, залилась горькими слезами.
Гонец поднял послание и вручил герцогу, обнимавшему сестру за плечи. Чарли торопливо прочел ровные строчки.
Лицо его исказилось печалью и гневом.
Отложив письмо, он глухо приказал:
— Ты останешься здесь, пока не отдохнешь как следует, Йен Мор. Или моя мать прислала тебя в Англию, чтобы оберегать Отем?
— Я вернусь, как только немного приду в себя, милорд.
Простите, что принес столь грустные вести.
— Отведи лошадь в конюшню и приходи ужинать на кухню. Смайт найдет тебе место для ночлега, — кивнул герцог и принялся успокаивать безутешную сестру.
— Что случилось? — охнула вошедшая Бесс, поняв, что дела плохи.
— П-папа, папа м-мертв! — всхлипнула Отем. — О, пусть дьявол заберет Кромвеля с его войском!
И вырвавшись из объятий брата, бросилась куда глаза глядят.
— О, Чарли, мне так жаль! — покачала головой Бесс. — Может, мне пойти за ней?
— Не стоит. Отем считает слабостью плакать на людях, — пояснил Чарли. — Уж такой она была с детства. И сейчас наверняка хочет побыть одна.
— Но в чем дело? — допытывалась Бесс.
— Джеймс Лесли погиб при Данбаре, защищая моего кузена, короля Карла. В его годы не следовало идти в бой, особенно если вспомнить о том, что Стюарты вечно навлекают несчастья на Гленкирк, но ты знаешь, что отчим был человеком чести. И заплатил за свою преданность собственной жизнью. Мама пишет, что приедет в Англию до наступления зимы, чтобы поселиться в принадлежащем ей вдовьем доме в Кэдби, и просит, чтобы Отем оставалась с нами до ее приезда или переехала к Генри. Мой единокровный брат Патрик Лесли потрясен смертью отца и стесняется взять на себя обязанности главы дома. Мама считает, что он скорее привыкнет, если она покинет дом и ему не на кого будет опереться. И разумеется, права.
— Но как она пустится в дорогу в такое время? Сколько опасностей ее подстерегает! — встревожилась Бесс.
— Уверяю, она найдет выход, — хмыкнул муж. — Если мама чего-то пожелает, не многие посмеют стать у нее на пути. Сейчас главное — Отем. Она вполне способна разыскать Кромвеля и попытаться его убить. Нужно отвлечь ее от мыслей о немедленной мести.
— И как ты это сделаешь? — поинтересовалась супруга.
— Отем безумно любит родных. Я скажу, что любая глупость с ее стороны печально отразится на их участи. Не только на судьбах Лесли из Гленкирка, но и на моей, и на Индии с Окстоном, Саутвудов, кузенов в Клерфилде и Блекторне, бедной старенькой толстой двоюродной бабушке Уиллоу и ее выводка — словом, всех нас. Она удержит в узде свой гнев, даже если это ее убьет. За это я могу ручаться. До появления мамы мы продержимся, а потом… она знает, как поступить.
Мать — умнейшая из женщин. Единственная, кто может держать в руках мою младшую сестрицу. Отец, упокой Господи его душу, безумно любил ее и баловал, — со вздохом заключил герцог.
Несколько дней Отем не выходила из спальни, и горничная Лили носила ей подносы с едой, которые госпожа сначала отсылала назад. На третий день Отем начала есть, а к концу недели пришла в себя и даже на прощание поговорила с Йеном Мором, которому предстояло трудное путешествие домой в Гленкирк.
— Ты был при Данбаре? — спросила она, усадив шотландца перед камином в большом фамильном зале.
