– У твоего дяди есть личные покои в Уайтхолле, – пояснила она Фэнси, – но там едва поместятся он и Барбара. Ты и твои кузины будете жить со мной в Гринвуд-Хаусе.
– Там, где я провела первую ночь в Лондоне? – уточнила Фэнси.
– Да.
– Он ваш?
– Когда-то принадлежал мне. Гринвуд-Хаус был лондонским домом моей бабушки, но его конфисковали во время правления Республики и отдали человеку, известному под именем сэр Саймон Бейтс. Однако позже оказалось, что он был тайным сторонником и шпионом короля Карла. Его настоящее имя – Гэйбриел Бейнбридж, герцог Гарвуд. Муж моей дочери Отем. Таким образом, Гринвуд-Хаус остался в семье, хотя теперь принадлежит Отем. Впрочем, вероятно, со временем я и так бы подарила его ей. Зато всегда останавливаюсь там, когда приезжаю в Лондон, как и моя дочь Индия со своей семьей. Но в этом году никто из них не собирается в столицу. Так что мы будем в Гринвуде одни. Видишь ли, всегда удобнее иметь в Лондоне место, где можешь остановиться. Слишком много народа приезжает на сезон, а для них во дворце просто не хватает комнат. Хозяева соседнего дома – наши родственники, граф и графиня Линмут. Сабрина – старшая дочь твоего дяди Чарли. Во времена Кромвеля она жила в Шотландии вместе со своими братьями, пока ее отец всюду сопровождал своего кузена-короля. Мой сын Патрик и его жена Фланна заботились о них.
– Родители Дайаны! – догадалась Фэнси.
– Верно, – рассмеялась Жасмин. – Скоро, дорогая внучка, ты будешь знать наизусть все фамильное древо!
– Интересно, бабушка, какой он, этот самый двор?
– Целый новый мир для тех, кому выпала удача стать его частью. Туда стекаются богатые и влиятельные и не столь богатые и влиятельные, чтобы людей посмотреть и себя показать и подняться хотя бы на одну ступеньку общественной лестницы, к той цели, которой стремятся достичь. Именно здесь семьи договариваются о браках между детьми, добиваются благосклонности их величеств, существуют в замкнутом кругу избранных. Словом, другого такого места нет на земле.
– Все это кажется волнующим, опасным и немного утомительным, – призналась Фэнси.
– Умница, – одобрительно кивнула бабка. – Все так и есть, и даже больше. Позволь мне сказать откровенно, что ты все еще совершенно невинна во всем, что касается природы человека, несмотря на несчастный опыт с Паркером Рэндол-фом. При дворе ты встретишь самых разных людей. Некоторые – именно таковы, какими кажутся. Многие – вовсе нет. Не бойся прийти ко мне, своему дяде или тетке, чтобы попросить совета или помощи. Я не хочу, чтобы ты еще раз пережила то же самое, что в Мэриленде.
– Этого не будет, – заверила Фэнси. – Вы правы, я действительно не разбираюсь в людях, но не стану доверять никому, кроме вас, дяди Чарли и тети Барбары. Я полюбила Син и Дайану, но, несмотря на их мудрые речи, они знают о жизни еще меньше, чем я. Я буду осторожна и постараюсь во всем слушаться вас.
– Счастлива слышать это, – откликнулась Жасмин.
Наконец настал день отъезда. К крыльцу подъехало несколько карет. В три погрузили вещи, еще в двух разместились путешественники. Герцог распорядился взять и верховых лошадей – нельзя же, чтобы девушки с утра до вечера сидели взаперти в душных экипажах! В последней карете ехали слуги. Рохану и Торамалли оставили в поместье: старушки так одряхлели, что просто не вынесли бы тягот пути. На их место Жасмин взяла француженку, когда-то бывшую горничной Отем. Оран находила жизнь на севере довольно скучной, и Отем, поняв, что та несчастна, попросила мать забрать ее к себе в услужение. Оран с удовольствием перебралась в Куинз-Молверн и, поскольку оказалась достаточно умна, чтобы обращаться почтительно с древними служанками госпожи, угождая им или притворяясь, будто угождает, скоро завоевала собственное местечко в хозяйстве герцога.
Жасмин стала прощаться.
– Надеюсь, когда я вернусь сюда в начале лета, вы обе будете меня встречать, – наказала она.
– Будем, – пообещала Торамалли.
Рохана закивала головой, но все же добавила:
– В последний раз, моя принцесса. Мы обе очень-очень стары. А все, кого горячо любили, уже ушли. Кроме вас, конечно.
– Все равно подождите моего возвращения, – мягко попросила она, целуя их морщинистые щеки. – Постарайтесь почаще сидеть в зале у камина. И получше укрывайтесь по ночам. Не снимайте фланелевых нижних юбок даже в постели.
– С нами будут спать кошки, – закудахтала Торамалли. – Они греют лучше печки. Поезжайте, принцесса, ваша семья ждет вас.
Длинная процессия карет, принадлежавших герцогу Лан-ди и его родным, выехала из ворот Куинз-Молверна серым утром в конце ноября. Поездка заняла чуть больше недели. Наконец они прибыли в Чизуик-на-Стренде, деревушку, расположенную у самой границы старого Лондона. В парке Гринвуда листья уже опали и толстым слоем устилали землю. Когда экипажи остановились у крыльца, уже темнело.
– Мы с Барбарой отправимся в Уайтхолл, – сказал герцог матери. – Я приеду завтра и расскажу, что происходит при дворе. Думаю, девушкам стоит отдохнуть несколько дней, чтобы предстать во всем блеске во время первого визита.
– Передай его величеству мое искреннее почтение, – велела Жасмин.
– Он неравнодушен к тебе, мама, – ухмыльнулся герцог. – Уж и не знаю, какие чары ты напустила на Стюартов, царственных и не очень.
– А я думала, что это ты и твой кузен умеют очаровывать пожилых женщин, – парировала Жасмин. – Поезжай с Богом, Чарли. Жду тебя завтра.
Карета герцога развернулась и тронулась в обратный путь, направляясь в Уайтхолл, любимый дворец короля. Когда-то он был лондонской резиденцией архиепископа Йоркского. Бывший первоначально обычным двухэтажным зданием, он под эгидой лично выбранного Генрихом VIII архиепископа Томаса Уолси вырос в длину, ширину и высоту, превратившись в чудесный дворец. Богато обставленный, украшенный росписью и скульптурами, он стал предметом вожделения короля. Когда Уолси не оправдал ожиданий Генриха в истории с разводом с Екатериной Арагонской, пришлось отдать дворец в надежде умилостивить короля. Генрих назвал дворец Уайтхоллом и проводил там немало времени, тогда как Уолси лишился королевской благосклонности и умер.
Генрих еще более расширил новое приобретение, раскинувшееся на землях между Темзой и дорогой, ведущей в Чаринг-Кросс, к самому Вестминстерскому собору. Перестройка потребовала большего участка, который Генрих и приобрел, но так и не смог перекрыть улицу, отделявшую дворец от новокупленной земли. Поэтому Уайтхолл стал скопищем дворов, апартаментов, галерей и залов и, хотя внешне представлял путаницу архитектурных стилей, внутри был поистине великолепен. Бесконечный лабиринт салонов, покоев и кабинетов был хорошо знаком только слугам, шнырявшим по всему дворцу. Все же здание предоставляло определенный комфорт для всех в нем живущих, не говоря уже о короле: прекрасные сады и широкая пешеходная дорожка вдоль берега, зал для игры в мяч, где леди играли в волан с джентльменами, арена для петушиных боев, где сражались специально выращенные петухи, принадлежавшие королю и знати. Здесь ставились на победителя и проигрывались огромные суммы. Имелись даже теннисные корты, ибо Карл, как его предки, очень любил спорт, и нечто вроде спортивной арены, хотя большинство аристократов предпочитали танцы, кости и карты физическим упражнениям.
