Они лежали на кровати, как вдруг Джеффри неистово ее поцеловал.
— Скай! Скай! Люби меня хоть немного!
— Но я люблю тебя, Джеффри! — запротестовала она.
— Нет, дорогая, это лишь страсть! Тебе нравится то, что я делаю с тобой, но ко мне ты ничего не чувствуешь. Ты такая красивая, такая умная, такая очаровательная. Я думал, этого достаточно. Но этого мало! Я хочу, чтобы ты любила меня так же, как и я тебя.
— О, Джеффри! — в ее голосе почувствовалось искреннее сожаление. — Не знаю, полюблю ли я кого-нибудь снова. Любовь приносит такую боль. Ты мне нравишься, и я надеюсь, что мы останемся друзьями. Это больше, чем отношения большинства мужчин с их любовницами.
— Но ты не похожа на других, любовь моя. И я хочу от тебя большего, Скай, чем мужчины получают от своих любовниц.
— Ты не имеешь на это никакого права! — закричала она на него. — Я отдалась тебе только потому, что захотела отдаться. Только поэтому. — Она стояла на кровати на коленях, волосы рассыпались по изящным плечам. — Ни для кого я не буду игрушкой. Запомни это, милорд граф!
Ее голубые, как сапфиры, глаза сверкали пламенем, от возмущения она порозовела. В этот миг она была самой прекрасной из женщин. И все же он был зол на нее. Он — Джеффри Реджинальд Майкл Артур Генри Саутвуд, седьмой граф Линмутский, а она безвестная женщина без прошлого. Он Ангельский граф, по которому сохнут все женщины. И он ей первой подарил свою любовь. Она должна ее принять!
Его голос стал угрожающе низким и задрожал:
— Я ни о чем не прошу тебя, Скай. Но если ты не сможешь снова научиться любить, а просто будешь отдавать свое тело, в чем разница между тобой и обыкновенной шлюхой?
Потрясенная, она побелела, глаза расширились. Подавшись вперед, она дала ему пощечину, и пальцы оставили на коже красные отметины. Машинально он ответил ударом на удар, потом подмял ее под себя.
— Пойми, твой муж давно мертв!
Яростно сопротивляясь, она закричала:
— Не смей говорить о нем! Никогда не смей говорить о нем! Он был добр, благороден и мудр, и я любила его! Ты слышишь! Я его любила! И никого больше не полюблю!
— И остаешься верной этой любви, — рассвирепел граф, — поступая, как шлюха! Сердце твое закрыто, но тело ты тешишь. Хорошо, дорогая, если желаешь быть шлюхой, я покажу тебе, что это такое!
Несколькими быстрыми движениями он сорвал с нее платье, стиснул груди, коленом грубо раздвинул ее бедра.
— Нет, Джеффри!
Ее глаза мерцали в отсвете пламени, и он наклонился, чтобы поймать ее губы. Скай вывернулась. Потеряв равновесие, он упал на подушки, а она, нащупав ногами пол, бросилась в другой угол комнаты. Но, добежав до двери, поняла безнадежность своего положения. Голой она вряд ли могла улизнуть.
Граф не спеша шел через комнату.
— Ну пожалуйста, Джеффри!
Его глаза стали безжалостными. Защищаясь, она вытянула вперед руки. Но он прижался к ней, за ее спиной была стена.
— Шлюх часто берут в коридорах, прижав спиной к стене, — бесцветным голосом проговорил он, раздвигая ей бедра. — Ну-ка, обхвати меня за шею руками, а ноги положи на бедра. Учись вести себя, как твои сестры по профессии!
Скай яростно отбивалась, стараясь вывернуться и вцепиться ногтями в глаза. Он ударил ее, и она расплакалась. Это были слезы стыда и страха.
— Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не так! — Слезы Скай остановили его, и он отступил. Она сползла на пол. Граф взял ее на руки и отнес на кровать, прижимая к груди.
— Какое же ты бесчувственное голубоглазое существо, Скай! Я хочу лишь одного: чтобы ты меня любила!
— Любовь приносит боль, — всхлипнула она. — Я больше не хочу страдать.
— Жизнь заставляет страдать, дорогая. А любовь — это часть жизни, точно так же, как смерть. — Гнев прошел, как только он ощутил ее муку. — Скай, любимая, почувствуй ко мне то, что я чувствую к тебе.
Она рыдала все сильнее и сильнее, оплакивая женщину, которую не могла в себе вспомнить, благородного и нежного Халида эль Бея. Она так устала.
— Люби меня, родная, — шептал он. — Дай своему сердцу волю. Тогда ты будешь выше всех женщин, даже моей жены.
Когда-то она возвела в своем сердце преграду и теперь почувствовала, как она рушится камень за камнем.
— Ты ведь не шлюха, чтобы лгать ради моего удовольствия. Ты ведь что-то чувствуешь ко мне. хотя и не хочешь признаться в этом. Разве не так, дорогая?
Потоки слез лились из глаз Скай. Она посмотрела на него.
— Да, — прошептала она так тихо, что он наклонился, чтобы расслышать.
— Ты не предашь любовь к мужу, если полюбишь меня. Ты можешь и должна любить снова — это дань твоему чувству, которое ты испытывала к мужу. А теперь полюби меня, дорогая.
В комнате надолго воцарилось молчание, а потом она произнесла:
— Хорошо, Джеффри.
Безмерно осторожно он лег рядом с ней на кровать и принялся осушать губами слезы, струящиеся по щекам и шее на прекрасную грудь. Он боготворил ее совершенство и ткнулся ртом в каждый сосок. Как будто защищая, она обняла его и стала укачивать, и, утомленные, они уснули.
В сером свете январского утра она проснулась, почувствовав в себе его. Это показалось ей естественным и желанным, и она прошептала:
— Я люблю тебя, Джеффри.
Он начал ласкать ее, и его движения пробудили в них страсть. Скай ответила ему, чувствуя, как рушатся все барьеры. Она любила этого нежного и гордого лорда, который хотел обладать ею так безраздельно. Она его любила. Он этого никогда не поймет, как не могут понять другие мужчины. И пусть это останется ее секретом. Но она любила его и была теперь в этом уверена.
Ритм стал быстрее, и дневной свет померк, когда в мозгу любовников засверкали золотые молнии. Она называла его по имени, чувствовала его сильные руки, слышала успокаивающий голос, ощущала, как губами он осушает ее слезы.
— Я твоя, а ты мой, — наконец просто сказала она.
— Да, родная, — ответил он. — Мы принадлежим друг другу, и мы будем вместе. Весной я попрошу у королевы отпуск и возьму тебя в свой дом в Девоне.
— Но твоя жена…
— Мари с дочерьми не живут в Линмуте, — объяснил он. — Там хозяйкой будешь ты.
После полудня они покинули свое тайное убежище в «Утке и селезне»и отправились в Лондон. День был холодным и ветреным. Из нависших облаков то и дело грозил пойти снег. Но им все же повезло.
— Я хочу, чтобы ты переехала в мой дом, — сказал он по дороге. — Комнаты, предназначенные для графини Линмутской, которые расположены рядом с моими, мы переделаем для тебя.
— Не знаю, Джеффри, — замялась она. — Ведь у меня есть свой дом и вскоре я собиралась забрать дочь из Девона. Я не видела ее уже несколько месяцев. Она должна жить в собственном доме, а не в твоем.
