Сесил слегка улыбнулся:
— Ваша самоуверенность похвальна, сэр. Если все будет так, как вы говорите, мне останется лишь удивляться. — Он повернулся к Скай. — А вы, мадам, как в этом участвуете?
— Я финансирую все предприятие, — спокойно ответила она.
— Вы, должно быть, очень уверены в капитане Смолле, — сухо заметил королевский советник.
— Да, сэр, уверена. Он был партнером моего мужа в течение нескольких лет и ни разу его не подводил.
— А ваш муж…
— Дон Диего Индио дель Фуэнтес, испанский купец в Алжире.
— Испанский посол утверждает, что никогда о таком не слышал, мадам.
— Сомневаюсь, милорд, чтобы испанский посол при английском дворе был слишком хорошо осведомлен о своих согражданах в Алжире, — холодно парировала Скай.
— Вероятно, вы правы, мадам. Я заметил это так, к слову. Мой долг блюсти интересы королевы.
— Если вы, милорд Сесил, полагаете, что наше предприятие рискованно для королевы или может бросить тень на ее достоинство, я беру назад свою просьбу о хартии, и вы с ее величеством можете воспрепятствовать нам в нашем деле. Но это ставит под сомнение не только мою честь, но и честь сэра Роберта. И если я лишь недавно приехала из Алжира, капитан Смолл всегда верно служил Англии.
— Мадам, вы меня не правильно поняли. Я сказал лишь, что посланник короля Филиппа ничего не слышал о вашем покойном муже.
— А почему он должен был о нем слышать? Предки мужа уехали в Алжир несколько поколений назад. Думаю, что первый Гойя дель Фуэнтес был младшим сыном в семье, хотя другая ветвь рода проживает в Испании, где-то недалеко от Гранады или Севильи. Никогда не могла запомнить, где именно.
Сесил раздраженно вздохнул, и Робби спрятал улыбку. Скай умело запутывала канцлера. Капитана порадовало, что она была так сообразительна. Теперь, отправляясь в море, он не опасался оставлять ее на берегу.
— Не понимаю, милорд, — Скай позволила показать голосом, как она обижена. — Не понимаю, что вас так беспокоит. Я не прошу ничего, кроме поддержки ее величества, а взамен предлагаю четвертую часть прибыли и новые карты. К тому же мои корабли понесут на Восток весть о величии нашей королевы. Мне это все не представляется сомнительным предприятием.
— Проклятие! Мадам, вы нарочно переиначиваете мои слова! — взревел Сесил.
— Разве, сэр? Я буду молить Бога, чтобы он просветил меня об их истинном значении.
Переливы смеха прервали их беседу, и из укрытия в затененной части комнаты быстро вышла королева.
— Не обращайте внимания на Сесила, миссис Гойя дель Фуэнтес. Он слишком печется о нашем благополучии, и мы по достоинству оцениваем его усилия. Мы можем обойтись без любого из подданных, но только не без него. Ну-ну, друг мой, вам не обязательно знать родословную леди, чтобы вести с ней дела. Наша казна не так уж полна, чтобы отказываться от прибыли от этого плавания. А нам оно ничего не стоит, кроме нашего благорасположения. Репутация капитана Смолла говорит сама за себя.
— Хорошо, я присмотрю, чтобы хартия была выдана, если таково ваше желание.
— Именно так, милорд Сесил. Детали вы обсудите с капитаном Смоллом. А мы с миссис Гойей дель Фуэнтес выпьем по бокалу вина. — Елизавета направилась из комнаты, и Скай, сделав Сесилу реверанс, последовала за ней.
Когда дверь за женщинами закрылась, лорд-канцлер заметил:
— Красивая женщина, сэр Роберт, и очень умна. Ее величеству нравятся женщины с головой.
— Для меня она как дочь, — отозвался Робби.
— Тогда вы должны знать, что в середине января она несколько дней провела с лордом Саутвудом на постоялом дворе близ Темзы, именуемом «Утка и селезень».
— Знаю, — Робби начал закипать от гнева. — Вы очень уж внимательно следите за обыкновенной, никому не приносящей вреда женщиной.
— Ирландкой по происхождению, вышедшей замуж за испанца. И Ирландия, и Испания — исконные враги Англии, — сухо заметил Сесил.
— А лорд Саутвуд тоже под подозрением? — раздраженно спросил капитан.
— Лишь в той мере, в какой любого приближенного королевы могут использовать в дурных целях. Роберт Смолл вскочил:
— Сэр, я не желаю далее выслушивать ваши инсинуации против Скай! Она достаточно страдала, но по-прежнему остается мягкой добропорядочной леди. Уверяю вас, она вполне благонадежна.
— Садитесь, садитесь, капитан Смолл. Ваши собственные слова принудили нас к этому небольшому расследованию, хотя мне и по нраву ваше отношение к связи леди Скай и лорда Саутвуда. Однако имейте в виду, что королева его очень ценит.
— Он утверждает, что любит Скай, — ответил Робби, — и, храни ее Боже, она любит его.
— Странно, — пробормотал Сесил. — Не похоже на графа. Обычно он женщин всерьез не принимает. Может, он и в самом деле в нее влюбился?
А вдали от них обсуждаемый джентльмен яростно набрасывался на побледневшую, сжавшуюся от страха жену. Никогда Джеффри Саутвуд не был так зол.
— Сука! Сука! — кричал. — Ты убила моего единственного законного сына! Как ты могла дойти до такой глупости? Ты знала, что вокруг свирепствует оспа и все равно написала графине Шрусбери, чтобы она отправила его домой на Двенадцатую ночь. И все это без моего разрешения. Бог свидетель, Мари, я готов тебя убить!
— Так чего же ты медлишь, Джеффри? — закричала она в ответ. — Ты ненавидишь и меня, и дочерей. Так убей нас всех!
Ее горе немного успокоило графа. Он холодно посмотрел на жену:
— Я собираюсь развестись с тобой, Мари. Надо было давно это сделать.
— У тебя для этого нет оснований.
— Найдутся, Мари. Ты рожаешь одних дочерей. Единственного сына, которого ты сумела родить, ты же и убила. Ты отказываешься принимать моих друзей, а деньги, которые я посылаю на хозяйство, прячешь для приданого дочерям, хотя я и запретил им выходить замуж. У меня достаточно оснований. Но если потребуется, я приведу полдюжины мужчин, которые засвидетельствуют, что близко знались с тобой.
— Ты просто негодяй, Джеффри, — прошептала потрясенная жена.
Он ударил ее, и она упала на колени.
— Негодяй! — повторила женщина.
Граф повернулся и вышел. Это было последнее слово, которое она сказала мужу. Ночью она сама слегла в оспе и вместе с ней все их дочери. Через несколько дней она умерла. За ней последовали Мери, Элизабет, Катрин и Филиппа. Лишь три младшие девочки остались в живых. Сам граф не заразился, потому что еще в детстве в легкой форме переболел оспой.
Графиню с дочерьми похоронили без особых церемоний.
Колокол прозвонил их уход из жизни, когда повозки везли гробы на семейное кладбище. Джеффри рассказал оставшимся в живых дочерям о смерти матери и сестер, но они были так малы, что вряд ли поняли, о чем он им говорил. Впервые присмотревшись к девочкам, граф вдруг понял, что они миловидны. Оставив подробные инструкции по уходу за детьми, он уехал из Девона ко двору.
