— Может быть, я чуть-чуть ревную, — призналась она.
— Тогда тебе надо сделать то же, что сделала я в молодости. Нельзя изводить себя каждый раз, когда Акбар заводит себе новую жену. Я так решила, когда появилась ты.
— Я? — Иодх Баи удивилась. — Ты ревновала Акбара ко мне? — Она была женой Повелителя вот уже двадцать семь лет и никогда даже не подозревала этого.
Ругайя Бегум рассмеялась:
— Конечно. Вспомни, ведь я была первой женой Акбара. Я вышла за него замуж, когда мне было всего девять лет. Он был моим любимым двоюродным братом и первым мужчиной в моей жизни. Когда мне исполнилось пятнадцать, он женился на другой нашей двоюродной сестре, Зада Бегум, и когда ни она, ни я не смогли родить ему наследника, он женился на Салиме Бегум, вдове Байрамхана. У нее к тому времени уже был сын, но Акбару она смогла подарить только дочь, Шахазад Ханим Бегум. Потом появилась ты, принцесса Эмбер, и вышла замуж за нашего Повелителя. Зада и Салима были вне себя, что ты раджпутка, а не мусульманка. Помнишь, как они избегали тебя, когда ты впервые появилась в гареме?
Иодх Баи кивнула, в ее черных глазах вспыхнули воспоминания о той боли, которую ей тогда причинила их недоброжелательность. Она была так молода и так напугана, выйдя замуж за столь могущественного человека, да еще и придерживавшегося другой веры.
— Ты была тогда очень добра ко мне, Ругайя.
— Я была его старшей женой. Это входило в мои обязанности. Но не думай, что я при этом не ревновала. Меня много, и я толстая, и всегда была такой. Ни Зада, ни Салима никогда не были красавицами; они достаточно хороши, но нет, далеко не красавицы, хотя обе и высокие. Но в этом и вся разница. Ты же совсем другая. Ты была тоненькой, изящной и очень хорошенькой. Всем нам стало ясно, что Акбара влечет к тебе так, как не влекло ни к одной из нас. Я ночами не спала, думала о том, как он приходит к тебе, и, наконец, решила, что лучше мне быть тебе другом, чем врагом, уж коли Акбар так к тебе неравнодушен. И я потом была счастлива разделить с тобой радость материнства.
— И мою печаль, когда оба моих первенца, Хасан и Хусейн, умерли, не прожив и месяца, — вспомнила Иодх Баи. — Ты, насколько я понимаю, предлагаешь мне преодолеть свои страхи, подружившись с этой англичанкой? Но как я могу это сделать?
— Она привыкнет, — сказала Ругайя Бегум. — Ей не останется ничего другого, и мы ей в этом поможем. Ей понадобится наша дружба. Мы же гораздо счастливее ее, с нами наши семьи. У тебя есть сын Салим. А что есть у нее? Одна, в чужой стране и без надежды опять попасть когда-нибудь домой. Как же ей должно быть тяжко!
— Ты такая хорошая, Ругайя, — вздохнула Иодх Баи. — Ты всегда умеешь принять сторону другого человека. Мне этого не дано. У тебя редкостный дар. Неудивительно, что тебя так любят дети. — Она улыбнулась своей подруге. — Хорошо, мы подружимся с этой чужеземкой. Но захочет ли она подружиться с нами?
— Служанки уже поведали нам, как внимательно и ласково она относится к своей камеристке и как эта девушка тоже любит свою госпожу, — напомнила Ругайя Бегум Иодх Баи. — Она всегда вежлива с нами, встречаясь в коридорах гарема. У нее, сказала бы я, прекрасное воспитание. Прошедший год оказался не лучшим для Акбара. Он плохо чувствовал себя, да и другие проблемы не давали покоя. Эта девочка вызвала в нем первую радость за многие годы. Он опять счастлив.
— Но не может заполучить ее в свою постель, — хихикнула Иодх Баи.
Ругайя Бегум широко улыбнулась:
— Притворство и показное сопротивление никогда еще не мешали любовным играм. Она, сама того не сознавая, своим сопротивлением только разжигает его аппетит. «Ночная книга», которую ты хочешь ей подарить, не сомневаюсь, — то, что нужно. — Она опять хихикнула. — Бедная девочка! Уверена, она никогда не видела ничего подобного. Помнишь, в какой ужас пришли святые христианские отцы, когда принц Мюрад стащил у Шахазад-Ханим после ее свадьбы «Ночную книгу»и показал им? И почему это европейцы не могут принять как должное нормальные отношения между мужчиной и женщиной? Иодх Баи тоже рассмеялась:
— Святые отцы больше были расстроены тем, что им не дали рассмотреть «Ночную книгу» как следует. Помнишь, как все выше поднимались их сутаны на самом интересном месте с каждой новой страницей?
Ругайя Бегум теперь хохотала так, что на глазах выступили слезы.
— А Акбар сказал, что столь пристальное разглядывание этой книги говорит о том, что они такие же люди, как все. Тогда он выяснил, что у них такие же члены, как и у обычных мужчин. Ха-ха-ха!
— Может, статься, что английская девушка и не захочет с нами дружить, просмотрев «Ночную книгу», — с сомнением в голосе сказала Иодх Баи, отсмеявшись.
— А я уверена, она будет нам только благодарна, узнав, сколь прекрасна страсть нашего Повелителя, — откликнулась более практичная Ругайя Бегум. — У меня не было другого мужчины, но я уверена, что нет на свете лучшего любовника, чем Акбар.
Иодх Баи согласно кивнула. Затем женщины переключились на самую свежую новость: о скором появлении на свет второго ребенка принца Салима. Они не сомневались, что это будет мальчик.
Им также очень не терпелось вернуться в Лахор. Фатхнур-Сикри осточертел им своей пылью, они соскучились по садам и фонтанам северной столицы. И им хотелось бы попасть туда к моменту рождения нового наследника, которое ожидалось еще до конца года.
Пока фаворитки Акбара дружески болтали, предмет их разговора не мог найти себе покоя, ворочаясь на шелковых простынях. Велвет никак не могла заснуть. Она не знала, как ей вести себя в данной ситуации. Что следует делать? И каковы ее шансы на возвращение домой? Она так или иначе прокручивала в голове этот вопрос и в конечном итоге пришла к выводу, что шансов вовсе нет. Остаток своей жизни она проведет здесь, в этой чужой стране. Другого выбора просто не было.
Акбар в нее явно влюбился. Даже Велвет, сколь неопытна она ни была, понимала это. Он не злой человек, но и ждать вечно не собирался. Ее единственный шанс обрести счастье и выжить — ее, Пэнси и еще не родившегося ребенка Пэнси — заключался в том, чтобы принять неизбежное. Он даже женился на ней в соответствии с законами и обычаями своей страны. Она стала женой Великого Могола. Если она хочет жить, то всю ее будущую жизнь надо строить исходя из этого.
Он хотел ее. Велвет пробрала дрожь при этой мысли. Она еще не спала ни с кем, кроме Алекса. Алекс… Она отчаянно пыталась вызвать в памяти его лицо и вдруг обнаружила, к своему ужасу, что не может сделать этого. И не потому, что любила его после смерти меньше, а потому, что не видела его уже так давно, а у нее не было даже его портрета. Слезы тихо потекли по ее щекам. Она почувствовала себя виноватой перед покойником, как будто предала его. Встав с постели, она завернулась в шелковое покрывало и, тихонько открыв дверь, перешагнула через спящего Адали и пошла к Пэнси.
— Миледи! — прошептала та, когда Велвет вошла в ее комнату. — Вы тоже не можете заснуть?
Велвет потрясла головой и, присев на пол рядом с кроватью своей камеристки, проговорила:
