Это привело его к другой проблеме. Аланна Вит. Она уже родила ему дочь Сибиллу, но он никогда не любил ее. Она жила там, в доме своего отца, ухаживала за ним и однажды ночью, когда он особенно упивался жалостью к самому себе, залезла в его постель, чтобы утешить его боль весьма приятным путем. Она не была девственницей, и поэтому он не чувствовал никакого раскаяния. Ему захотелось увезти ее в Шотландию. Ведь он прекрасно знал, что его теща отослала его домой только для того, чтобы разлучить с этой ветреницей. Это было ошибкой, так как привело к рождению Сибиллы и к связи, которую он не мог так просто разорвать. Аланна сверх меры самодовольна, жадна. Даже в Дан-Броке умудрялась она обманывать его, не подозревая, правда, что он прекрасно осведомлен обо всех ее изменах. Он узнал об этом совершенно случайно, поднимаясь как-то ночью в ее расположенные в башне апартаменты, чтобы проведать дочь. Колыбель Сибиллы стояла в холле, рядом со спальней Аланны, дверь в которую была приоткрыта. Услышав доносившиеся оттуда голоса, он на цыпочках подкрался к двери и заглянул, чувствуя себя очень глупо. Зрелище, открывшееся его глазам, было весьма впечатляющим: голая Аланна ублажала двух его лучников. Он спокойно вышел. Но после этого избегал ее и велел Дагалду последить за своей любовницей. Дагалд весьма прямо выразился: «Эта баба трахается больше, чем крольчиха в период течки».
Ему следовало бы сразу же предъявить ей обвинения и отослать назад в Англию, но он беспокоился за ребенка, отцом которого стал, если, конечно, ребенок был его. Аланна Вит, казалось, родилась проституткой. Она оставалась пока в Дан-Броке, благо так было проще, чем принимать какое-то решение. Теперь же предстояло что-то решать. Вряд ли удастся держать любовницу в доме, где есть жена.
Неожиданно она оказалась тут как тут, хотя он не слышал, как она вошла в комнату. Закинув ему руки за голову, она поцеловала его в губы. На него пахнуло ее духами, запахом дикого зверя, тяжелого, пахнущего мускусом. Он отстранил ее.
— Я уезжаю в Англию, чтобы привезти домой свою жену, Аланна. У тебя есть выбор: или я возвращаю тебя отцу и выплачиваю хорошую сумму на содержание тебя и ребенка, или ты можешь поселиться в коттедже здесь, внизу в долине, и иметь постоянный доход.
Он почти наверняка был уверен, что она захочет вернуться в Англию, так как она ничего другого не делала, кроме как жаловалась на климат Шотландии с тех пор, как приехала в Дан-Брок.
— Ты отсылаешь меня от себя, Алекс? — Она опять скорчила недовольную гримаску и казалась опечаленной. — Как ты можешь отсылать меня, когда знаешь, что я так люблю тебя? Что будет с нашей маленькой Сибиллой без ее дорогого папочки?
Он не мог не рассмеяться. Это и правда было прекрасным представлением, но он знал, что все это дело нужно решить прямо сейчас, раз и навсегда.
— Аланна, я признал Сибиллу своим ребенком, хотя совсем не уверен, что это так на самом деле. Нет, лапочка, не надо устраивать скандалов. У тебя звериный аппетит на мужчин, которых ты ублажала в западной башне моего замка все эти последние три месяца. Я молчал, потому что тогда тебе не было необходимости уезжать, но сейчас такая необходимость возникла. Решай. Хочешь так, хочешь этак — во всех случаях я позабочусь о вас обеих.
— Я не поеду в Англию! Сибилла — твоя дочь, и, если бы мы поженились, она стала бы твоей наследницей.
— Господи, девочка! Только не говори, что собиралась выходить за меня замуж. Я женат. Сибилла — моя незаконнорожденная дочь, только и всего.
— Женат! — презрительно проговорила Аланна. — Женат на сучке, которая сбежала и бросила тебя подыхать! Она еще большая потаскуха, чем я.
Его лицо потемнело.
— Ты ничего не знаешь о моей Велвет! Убирайся! Убирайся отсюда, ты, стерва!
— Какой дом будет моим? — Аланну совсем не испугал его гнев.
— Построим новый. Я хочу, чтобы ноги твоей здесь не было задолго до того, как вернусь из Англии. Не желаю тебя больше видеть, Аланна. Держись от меня подальше или. Господь свидетель, я отдам Сибиллу на воспитание какой-нибудь достойной женщине, а тебя прикажу вышвырнуть из моих земель.
Когда она вышла, Алекс налил себе виски, которое было приготовлено на собственной винокурне, и уселся у очага. Его ссора с Аланной открыла ему глаза на одну вещь, в которой до того он не был полностью уверен. В его сердце и душе еще оставалось что-то для Велвет. Ему было необходимо увидеть свою жену, и, как только наступит утро, он пошлет этого гонца де Мариско назад в Англию с сообщением, что сам он прибудет через несколько дней. Он не будет откладывать свое воссоединение с Велвет на более поздний срок. Что бы ни произошло между ними, именно сейчас им предстояло разрешить все свои трудности.
Глава 13
— Она изменилась! — констатировала графиня Альсестерская. — Она очень изменилась. — В ее голосе проскакивали нотки неодобрения.
— Она повзрослела, — ответила леди Блэкторн. — Не забывай, Виллоу, мы не видели Велвет два (, половиной года.
— Я прекрасно отдаю себе отчет в том, сколько прошло времени, Дейдра, но наша сестра стала совсем другой.
— Да, — пришлось согласиться Дейдре, — она стала другой.
— А вы чего ждали? — вмешалась их мать. Скай посмотрела на своих старших дочерей. Господи! Возможно ли, что она мать двух дочерей, одной из которых уже тридцать один, а другой двадцать четыре года?
— Что случилось с ней, мама? — спросила Дейдра.
— Поверив, Алекс мертв, она полюбила другого человека. Теперь ее сердце разрывается между ними двумя. У нее нет выбора, и она должна вернуться к мужу. Это делает запретный плод, я имею в виду Властителя Индии, только еще более сладким. Будучи девочкой независимого нрава, она нервничает, считая, что ее принудили к этому решению. Ей бы хотелось чувствовать, что она сама имеет право выбирать.
— Бедная Велвет! — сказала Дейдра, мягкая и сострадательная женщина, — Хм! — фыркнула Виллоу. — Если бы она оставалась на месте, вместо того чтобы бежать куда-то сломя голову, когда Алекса ранили на этой дурацкой дуэли, ничего не случилось бы.
— Ты слишком сурова к сестре, Виллоу, — ответила их мать. — Вся твоя жизнь протекала спокойно Ты просто не можешь знать, как бы повела себя в подобных обстоятельствах.
— Ну, я-то уж наверняка сама похоронила бы своего мужа, не оставила его на посторонних людей! — Виллоу казалась разгневанной, но истинная причина ее злости крылась в том, что ей не понравилось замечание матери о том, что она прожила жизнь в тиши и довольствии.
Сама она считала себя весьма практичной женщиной, ведь большей частью ее воспитанием занималась леди Сесили. Она вырастила Виллоу в лучших традициях образцовой англичанки, чьей первейшей обязанностью является бережливость и преданность семье. За всю ее жизнь ей только пару раз приходили в голову мысли о том, что неплохо было бы пожить жизнью, полной приключений и страстей, такой жизнью, которой жила ее мать. Но она тут же отгоняла столь дикие намерения, пожимая плечами. Виллоу, графиня Альсестерская, была превосходным примером того, какой должна быть высокомерная английская аристократка. Другого образа мыслей, для себя во всяком случае, она не допускала.
