Когда после первого свидания с Эросом они лежали умиротворенные, Ясаман сказала:
— На той стене, о которой я тебе рассказывала, господин, было и другое изречение. Второй стих гласил: «Твое тело поглощает мое, поистине теперь я — часть тебя, а вместе мы неразрывный круг любви». До сегодняшнего дня я никогда не могла его понять. Разве подобная сладость не рождает новое существо?
— О, Ясаман, — он был поражен ее девичьей мудростью, — ты понимаешь гораздо больше, чем предполагаешь сама. В «Махабхарате» сказано: «Женщина — половина мужа, его бесценный друг, постоянный источник его удовольствий, добродетели и благополучия. Помощь в течение всех лет земной жизни и бесконечное очарование». Я надеюсь, все это сказано о тебе. И поэтому я самый счастливый человек, мой цветок жасмина!
Ясаман отстранилась от мужа, поднялась на локти и заглянула в его красивое лицо. Ее собственное было бледным, по-видимому, от потрясения.
— Откуда ты знаешь этот стих из «Махабхараты»? Тебе его кто-нибудь, конечно, сказал?
— Сказал? — изумился он. — Я изучал «Махабхарату», и этот стих мне особенно нравится. Я всегда считал, что именно такие чувства должен испытывать мужчина к своей жене. Наверное, поэтому я раньше и не брал себе супругу. — Он нежно прикоснулся к ее лицу. — Ты вся побелела, любимая. Что с тобой? Наша первая общая страсть оказалась тебе не под силу?
— Стих, который ты мне только что прочитал, Ямал, был третьим и последним из начертанных на стене в спальне Кандры. Как будто она сама благословила наш союз! Как ты думаешь?
Слова принцессы поразили Ямал-хана, но он тут же улыбнулся.
— В каком-то смысле это так и есть, любовь моя, — согласился он и, поцеловав ее, добавил:
— И я верю, это принесет нам счастье. Большое счастье.
Глава 6
Ман Баи, первая жена Салима, была в истерике. Она всегда слыла нежным существом с утонченной натурой, подверженным депрессиям. Слуги послали за ее любимой теткой Иодх Баи, женой Могола, которая одновременно приходилась ей и свекровью.
— Дочь моя, дочь моя, — заключила в объятия племянницу Иодх Баи, успокаивающе поглаживая ее надушенные темные волосы. — Кто тебя так расстроил?
Сначала Ман Баи не могла ответить. Она лишь трагически всхлипывала, показывая, как разбито ее сердце, и тетка изо всех сил старалась ее успокоить.
— Ты должна заставить правителя прекратить все это, — наконец выкрикнула она.
— Прекратить что? Расскажи мне, дитя мое, — терпеливо попросила Иодх Баи.
— Правитель опять разгневался на моего господина Салима. — Колоссальным усилием племяннице удалось собраться с мыслями. — Он снова грозит лишить его права наследства в пользу нашего сына Хушрау.
Иодх Баи почувствовала раздражение. Ей опротивела игра, которой забавлялись ее муж и сын, но из-за племянницы заставила себя успокоиться.
— Мой господин Акбар постоянно заявляет, что собирается лишить права наследства Салима за ту или иную провинность, но так этого и не сделал и никогда не сделает, — успокоила она расстроенную женщину.
— Но на этот раз, — объяснила Ман Баи, — мой сын Хушрау и брат Мадхо Сингх объединились. Они открыто говорят, что следует избавить Могола-льва от занозы в лапе. О тетя! Я воспитывала сына в повиновении деду и отцу. Это мой ужасный брат сбил его с толку. Мне так стыдно!
— Стыдиться надо не тебе, а моим внуку и племяннику. Не бойся, дитя мое. Восстание против Салима не состоится, и мой господин Акбар никогда не отлучит его от наследия. Я поговорю с моим братом — твоим отцом, раджой Амбера. Уверяю тебя, Ман Баи, он найдет управу на Мадхо Сингха.
Но Ман Баи недолго оставалась спокойной. В тот самый вечер женщины из гарема Салима собрались во дворе, чтобы отметить первое весеннее полнолуние. Все были облачены в красное, а свет давала только полная луна.
Любимая жена Салима Hyp Яхан очутилась рядом с Ман Баи.
— Предатель, которого ты породила на свет, заслуживает смерти, а не награды в виде богатой и цветущей принцессы! — злобно прошипела она сладчайшим тоном.
— Не смей так говорить о моем сыне! — вспыхнула Ман Баи. — Он хороший мальчик и любит отца.
— Урод, а не сын, раз восстает против отца, — яростно парировала Hyp Яхан. — Хушрау не заслуживает того, чтобы оставаться наследником господина Салима.
— Повелитель ищет более достойного наследника среди других сыновей, и мне говорили, что вполне доволен принцем Хуррамом. И правителю он тоже нравится, — рассмеявшись в остекленевшие глаза Ман Баи, Hyp Яхан упорхнула прочь.
Покинув женщин, Ман Баи отправилась на поиски мужа.
— Это правда, — потребовала она, — что ты собираешься сделать своим наследником принца Хуррама?
— Хуррам слишком молод, чтобы выступать против меня, — решил пошутить с ней Салим.
Но Ман Баи страшно побледнела. Так эта проходимка Hyp Яхан была права! Салим в самом деле настроен против их сына. А почему бы и нет? Ведь он и вправду неверен отцу.
— Ах, какой стыд, — только и прошептала Ман Баи безнадежно и, не сказав ни единого слова, исчезла с праздника. Нашли ее утром. Мертвой. Она покончила с собой, приняв смертельную дозу опиума.
Салим был безутешен Он снова предался старой привычке и начал безудержно пить, сдабривая алкоголь опиумом. Его приятелями были самые отвратительные люди. Жадные честолюбивые льстецы, они потворствовали низким чувствам принца, поставляя ему все, что он только мог пожелать: будь то вино или девочки. Нового придворного летописца, который по глупости публично сообщил о поведении Салима, привели к нему и с живого содрали кожу.
Узнав об отвратительном поведении наследника, Акбар решил преподать ему урок раз и навсегда. Если сын рассчитывает на его престол, поведение принца должно в корне измениться. Если же он на это не способен, пора решать вопрос о передаче правонаследования одному из внуков. Второй его оставшийся в живых сын, принц Даниял — симпатичный мягкий человек и алкоголик, — оказался не способным ни на что другое, кроме сочинения приличной поэзии. А принц Мурад недавно умер от излишеств. В отчаянии Акбар покачал головой и решил отменить визит к дочери в Кашмир. 21 августа 1604 года он направился из Агры в Аллахабад, где старший сын содержал собственный двор.
Река между двумя городами была мелкой, и лодка Акбара угодила на мель. Пока он ожидал, чтобы их стянули на глубокую воду, из Агры пришла весть, что заболела Мариам Макани и желает видеть сына.
— Она на самом деле больна? — сурово спросил правитель у злополучного посланника. — Или это очередная хитрость, чтобы вымолить прощение принцу Салиму?
— Не буду отрицать, высочайший, что вдовствующая королева расстроена новым охлаждением между вами и принцем, но она и в самом деле больна, — ответил вестник, и слезы выступили у него на глазах, потому что он по-настоящему любил Мариам Макани. — Моя жена, высочайший, сорок лет прислуживала вдовствующей королеве. И теперь боится, что ее госпожа умирает.
