И тут она увидела Оуэна. Он стоял спиной к ней, глядя на реку, но, заслышав шаги, повернулся.
— Розамунда!
Девушка сделала реверанс.
— Милорд, — негромко ответила она.
Оуэн шагнул вперед и, сжав ее руки, посмотрел в глаза.
— Ты говорила с матерью короля и согласилась на свадьбу?
Зеленовато-карие глаза, казалось, смотрели в душу в поисках малейших признаков недовольства.
Розамунда застенчиво улыбнулась:
— Думаю, это лучшее решение для нас обоих, сэр. Мне нужен муж, а вы, женившись на мне, по-прежнему сможете верно служить Тюдорам. А вы, сэр? Хотите быть моим супругом?
— Да, и очень, — кивнул он. — Но ты понимаешь, Розамунда, что в отличие от первых двух браков этот будет настоящим во всех смыслах слова, а не только по названию? Мы станем делить одно ложе, и ты будешь мне истинной женой, как повелел Господь.
— Я достаточно взрослая, сэр, — покраснев, смело ответила она. — И даже старше шотландской королевы.
Все еще держа ее за руку, Оуэн осторожно погладил розовую щечку. В его глазах вспыхнули огоньки.
— Ты очень красива, — шепнул он, касаясь ее губ своими. — Я буду тебе хорошим мужем, Розамунда.
— Знаю, — ответила она, не покривив душой. В тот момент, когда их губы встретились, Розамунда Болтон поняла, что всю свою жизнь ждала именно этого мгновения. — Знаю, Оуэн, — убежденно повторила она.
Глава 8
— Сегодня, — возвестил король, стоя за высоким столом, — я должен объявить радостную новость. Вы все знакомы с сэром Оуэном Мередитом. Он с самого детства служил дому Тюдоров, и служил верно. Королева шотландская потребовала от меня одолжения. Попросила, чтобы в честь ее свадьбы я вознаградил нашего верного слугу, и я с радостью согласился. Поэтому и отдаю руку своей подопечной, леди Розамунды Болтон из Фрайарсгейта, сэру Оуэну Мередиту и разрешаю следовать до дома вместе со свадебным поездом моей дочери. Пусть их совместная жизнь будет счастливой и богатой детьми.
Он поднял кубок, приветствуя пару, сидевшую за раскладным столом чуть пониже коронованных особ.
Весь зал встал, словно по команде. Собравшиеся поднимали чаши и кричали в один голос:
— Долгой жизни и много детей!
Розамунда, залившись краской, сжала руку Оуэна.
— Боюсь, Хэл проиграл пари, — пробурчал Ричард Невилл, сидевший на дальнем конце стола.
— Но и ты его не выиграл, — тихо заметил Оуэн Мередит, услышавший замечание Невилла. — Мастер Брендон, вы принесете все ставки графине Ричмонд и скажете, что это пожертвование от друзей принца Генри в пользу бедных. И на будущее постарайтесь вести себя поосторожнее в подобных играх.
— Все будет сделано так, как вы велели, сэр Оуэн, — заверил Чарлз, почтительно наклонив голову.
Но Ричард Невилл, очевидно оскорбившись, не желал успокаиваться.
— Это вам следует быть поосторожнее, Мередит! — прорычал он. — В тех местах, куда вы отправляетесь, моя семья имеет неограниченную власть!
— Вы вели себя бесчестно, сэр. Будьте благодарны, что я ни словом не обмолвлюсь об этом вашему отцу, который, можете не сомневаться, немедленно отправил бы вас домой, — резко ответил сэр Оуэн. — И только потому, что я не желаю чернить доброе имя Розамунды, воздержусь от того, чтобы задать трепку, которая вам настоятельно необходима.
И не смейте мне угрожать. Лучше объясните, как у вас хватило духу подбивать будущего короля Англии на столь низкие поступки?
Ричард Невилл открыл было рот; Но Брендон яростно прошипел:
— Помолчи! Тому, что мы пытались сделать, нет прощения, и я знал это, когда согласился судить пари. Сейчас мы получили то, что заслужили! А вы, сэр Оуэн, покорнейше прошу, уж извините нас.
— Ваши извинения приняты, мастер Брендон, — спокойно кивнул Мередит.
— Что тут происходит? — встревожилась Розамунда.
— Ничего особенного, любимая, — заверил Оуэн.
— Сэр, если вы намерены обращаться со мной, как с безмозглым и хилым цветочком, боюсь, мы вряд ли поладим. Так из-за чего эта ссора? — допытывалась Розамунда.
— Мы держали пари, сможет ли принц Хэл совратить вас или нет! — злорадно выпалил Ричард Невилл. — Вы такая невинная маленькая простушка, леди, что ему бы это не составило труда.
К общему удивлению, Розамунда громко рассмеялась:
— А вы, сэр, просто дурак, если посчитали, что одного лишь обаяния принца Генри достаточно, чтобы похитить мою добродетель! Сельские девушки умны по-своему! Мы, конечно, не отличаемся знанием света, но обольщение есть обольщение, кто бы его ни затеял, принц или пастух! Хотя, должна согласиться, что речи принца куда более цветисты. — Она снова рассмеялась и, словно вспомнив что-то, добавила:
— Кстати, когда ваш отец будет гадать, почему я больше не посылаю своего жеребца к его кобылам, передайте ему наш разговор. Я знаю, что он надеялся вырастить добрых боевых коней от моего Отважного. Какая жалость!
И, улыбнувшись нареченному, девушка во всеуслышание попросила:
— Пожалуйста, уведите меня из зала, сэр. Я нахожу, что здесь очень плохо пахнет!
Оуэн без единого слова поднялся и проводил ее к выходу, улыбаясь и кивая на доносившиеся со всех сторон поздравления. Только оказавшись за дверями, он повернулся к Розамунде и с усмешкой заметил:
— Я и забыл, какой сообразительной и свирепой ты можешь иногда быть, любимая.
— Разумеется, я казалась тихой серой мышкой все эти месяцы, что провела при дворе, — согласилась она, — потому что в таком окружении просто не была в себе уверена.
Но теперь, когда я собираюсь вернуться, снова могу стать собой! Надеюсь, я вам нравлюсь такой, какая есть, сэр, ибо вы в любом случае ничего не сумеете поделать.
Оуэн остановился и сжал ее лицо ладонями.
— Ты пришлась мне по душе с самой первой встречи, Розамунда Болтон. Я лишь не ожидал, что когда-нибудь стану тебе кем-то большим, чем другом.
Взгляды их скрестились, и Розамунда очень тихо прошептала:
— Но теперь.., теперь мы будем едины…
— Завтра мы подпишем бумаги, — вторил он.
— И я очень этому рада, — храбро сообщила она. Ее сердце снова забилось, и во рту пересохло.
— Вы флиртуете со мной, мадам? — осведомился он и, не в силах совладать с собой, припал к ее полным спелым губкам.
У Розамунды перехватило дыхание, но она все же смогла кокетливо ответить:
— Ах, сэр, разве это не очевидно? Только, боюсь, у меня это плохо получается.
— Наоборот, — простонал он, — слишком хорошо.
Он стал целовать ее, сначала нежно, потом все с большим пылом. Даже такая невинность, как Розамунда, поняла это и, обняв его за шею, ответила на поцелуй. Губы, вначале неподатливые, становились все мягче и отзывчивее. Ее страсть пробудилась, чтобы поглотить их обоих. Ощутив твердость его тела, все теснее прижимавшегося к ней, она вздохнула.
