Слуги без излишней суеты принялись накрывать на стол. Аргел, увидев, что вина в кубках почти не осталось, долила нового и воспользовалась возможностью поближе рассмотреть гостя. Он и вправду был редкостным красавцем, и, хотя был прост в общении, атмосфера тайны, окутавшая его, придавала ему необычайную значительность. И было еще что-то, не совсем ей ясное. Но что именно, она тоже не понимала.
— Да, — шепнула Горауин, — мы действительно ничего о нем не знаем. А его родители? Почему многие люди слышали о нем, но почти никто не видел? И от кого он унаследовал свои колдовские силы?
— От дьявола, если спросите меня, — пробормотала Небел. — Обычный смертный не может быть так красив. Светлая кожа, темные волосы, изменяющие цвет глаза. Да человек ли он?
— Человек, — уверенно заявила Горауин. — Но и великий волшебник. Передается ли это по наследству? И будут ли дети Майи тоже волшебниками? Не могу не задаваться этими вопросами. — И, рассмеявшись, добавила:
— Хотя Аверил любит своего Риса, но все же, узнав, что сестра вышла замуж за знатного лорда, наверняка позавидует.
— Если господин наш допустит этот брак, — заметила Исбел. — От души надеюсь, что Джуния, когда соберется замуж, поведет себя умнее и выберет владельца крепкого дома, плодородных земель и толстого кошелька. Все эти невероятные истории, сначала с Аверил, потом с Майей, донельзя раздражают. И что тут хорошего? Но господин почему-то во всем потакает своим дочерям! Куда лучше, если бы он сам нашел им женихов и выдал замуж по своему желанию. Всем было бы куда спокойнее, без этой любовной чепухи.
Вернувшиеся девушки присели перед леди Аргел.
— Мы приготовили комнату, мама, — сообщила Майя.
— В таком случае можешь провести немного времени с Эмрисом, дочь моя, — разрешила Аргел. — Но не покидай зала. Приличная девушка должна принимать ухаживания на глазах всей семьи. Мирин, пусть Майя и Эмрис поговорят!
Лорд Озера быстро встал и, взяв маленькие ручки Майи, заглянул в глаза.
— Любовь моя, — тихо шепнул он. Лицо Майи светилось счастьем. На бледных щеках выступил румянец.
— Господин, — просияла она улыбкой.
Он взял ее под руку, и они отошли.
Горауин покачала головой.
— Майя влюблена и никогда не полюбит другого. Взгляните на нее, господин, вы не сможете ничего ей запретить.
— В нем что-то есть, — задумчиво протянул Пендрагон.
— Знаю, — кивнула Горауин. — Я да и остальные тоже это чувствуем. Но зло это или добро, Майя все равно уйдет с ним, господин. И эта страсть из тех, которые не умирают.
— Глупое дитя околдовано, — твердила Исбел. — О, только бы Джуния повела себя хоть немного умнее, когда станет выбирать жениха!
— Джуния пойдет туда, куда позовет сердце, — отрезала Горауин.
— Не дай Господь! — вскрикнула Исбел. — Я хочу для своей дочери порядочного, но богатого и влиятельного мужа. Она не будет наложницей, как я! Станет женой респектабельного человека, если же нет, я буду знать, в чем дело!
Женщины ничего не ответили. Пусть Исбел считает, будто сумеет командовать дочерью, но нежное сердце Джунии наверняка позовет ее в неизведанное будущее, где может ждать человек, не имеющий ни золота, ни достойной репутации. И они поддержат ее, как поддержали Майю.
Наконец Аргел велела подавать ужин и пригласила всех за высокий стол.
— Мы не ожидали сегодня гостей, господин, и поэтому наша еда совсем проста, — обратилась она к Лорду Озера и, усадив его по правую руку Мирина, сама заняла место слева от мужа. Остальные расселись по местам, только Бринн где-то задерживался. Мирин уже произнес молитву, когда в зал ворвался запыхавшийся Бринн.
— Это поклонник твоей сестры Эмрис Ллин, Лорд Озера, — объявил Мирин, выслушав извинения сына.
— Это твой вороной жеребец стоит в конюшне, господин? — спросил мальчик, оторвав от каравая кусочек хлеба.
— Да, парень, мой, — кивнул Эмрис.
— Почему его копыта так блестят?
— Потому что я протираю их оливковым маслом — Но зачем?
— Это ему нравится, и, кроме того, он становится еще красивее.
Мальчик восхищенно покачал головой. Он никогда еще не слышал о коне, особенно боевом, который любил бы блестящие копыта.
— И это полезно для копыт, — продолжал Эмрис. — Они меньше трескаются.
— А-а-а! — протянул Бринн, сообразив, в чем дело. Эмрис весело хмыкнул.
— Вижу, твой сын — человек практичный. Я ценю такие качества.
— Он унаследовал их от меня и от матери, — гордо заявил Мирин.
Слуги внесли еду, как и говорила Аргел, вполне простую. Подавалось всего три перемены: первая состояла из свежей форели, маринованного угря и соленой трески в сливочном соусе, вторая — из жареного каплуна, жареной баранины, большого окорока, пирога с крольчатиной и овощного рагу. И наконец, перед обедающими поставили головку твердого желтого сыра и миску с грушами. Нужды в приправах не оказалось, поскольку все было свежим. Слуги разливали сидр, пиво и вино.
Эмрис ел с аппетитом и хвалил вино.
— Госпожа, — сказал он наконец Аргел, — может, еда у вас и простая, но вкусная и хорошо приготовлена. Я не могу пожаловаться на ваше умение управлять хозяйством и слугами, могу только надеяться, что ваша дочь прилежно училась у вас.
Аргел улыбнулась, довольная комплиментом и искренностью его тона.
— Благодарю, господин, и уверяю, что Майя — прекрасная хозяйка.
Все ждали, что скажет лорд Дракон, но он продолжал молчать. Ему еще многое нужно было узнать об этом человеке, и, несмотря на очевидную любовь к нему дочери, отец еще колебался. Но нужно признать, что Эмрис был ему симпатичен. А происхождение прекрасно сочеталось с историей рода Майи. Мысль о браке потомка Ланселота с потомком великого короля Артура казалась весьма привлекательной. И все же его что-то тревожило.
После ужина Бринн и Джуния отправились спать, а остальные уселись у очага.
— Скажи, господин мой Эмрис, — тихо спросила Горауин, — почему столь достойный молодой человек, как ты, еще не женат? И нам всем хочется знать, сколько тебе лет.
— Двадцать пять. И я был женат дважды, — последовал пугающе откровенный ответ. — Но обе мои жены умерли.
— А дети? — настаивала Горауин.
— Увы, их нет.
— Отчего умерли твои жены, господин? — осведомилась Аргел.
— Не могу сказать, госпожа, потому что не знаю. Обе ложились спать, чтобы никогда не проснуться утром. Все это очень непонятно и странно.
Его красивое лицо превратилось в невыразительную маску, на которой ничего нельзя было прочесть.
— Может, они были больны? — допытывалась Горауин.
— Насколько я знаю, нет.
