«Драйзи», — подумала Горауин. Это слово означает «шип». И Мирин не повторил слова старухи. Просто передал смысл. Она потолкует с ним позже и уговорит вспомнить все. Похоже, от этого может зависеть жизнь Майи.
— Но самое удивительное из всего, что я видел в замке, — длинная галерея, выходящая на озеро. С помощью магии Эмрис показал мне портреты, полные такой жизненной силы, что я каждую минуту ожидал, что они сойдут со стены и заговорят с нами. Я видел своего предка, короля Артура, его королеву, Ланселота и всех, кто жил при дворе короля в то время. А стоило Эмрису взмахнуть рукой, как все исчезли и стена стала голой. До самой смерти этого не забуду.
— Да, поразительное волшебство, — согласилась Горауин.
— Я убежден, что Лорд Озера искренне любит Майю и что в кончине его жен нет ничего сверхъестественного. Поэтому я дал согласие на брак нашей дочери. Это хороший союз: потомок Артура и потомок Ланселота.
— Они захотят обвенчаться как можно скорее, — заметила Аргел.
— Мы с Эмрисом выбрали первый день кельтского Нового года: первое ноября, — сообщил лорд Дракон.
— Осталось меньше месяца! — воскликнула Аргел.
— Думаешь, у Майи хватит терпения ждать дольше? — сухо хмыкнула Горауин.
— Необязательно устраивать пышную свадьбу. Пригласим Мортимеров, Аверил и ее семью. Этого будет достаточно. Да и для Майи главное, чтобы родные собрались вместе, — рассудил Мирин.
— И мы все поможем, — вставила Исбел, ко всеобщему удивлению.
— Майя и Эмрис все время целуются! — объявила вернувшаяся Джуния, снова плюхнувшись на пол рядом с братом.
— Они влюблены, — пробормотала Горауин.
— А что, все влюбленные непрерывно целуются? Не пойму, как им удается дышать? Ведь вы с отцом не занимаетесь этим на людях?!
Взрослые рассмеялись.
— Когда ты молод и любишь впервые, — пояснила Горауин, — хочется целоваться день и ночь.
— Значит, мне тоже когда-нибудь придется это терпеть? — недоверчиво спросила девочка, брезгливо сморщив носик.
— Только если пожелаешь. Но когда встречаешь того, кто тебе предназначен, обязательно пожелаешь, малышка, — кивнула Горауин.
Влюбленные вошли в зал, и Майя подбежала к отцу.
— Спасибо, отец, — прошептала она, обнимая его.
— Следовало бы пороть тебя чаще, — буркнул тот.
— Ты вообще никогда нас не бил!
— И посмотри, чем это кончилось, своевольная ты девчонка! — поддразнил он.
— Господин Эмрис сказал, что мы поженимся первого ноября, и я рада это слышать, — выдохнула Майя.
— Любовь! — пробормотала Аргел, закатывая глаза. Горауин и Исбел рассмеялись.
На улице стемнело, и в зале зажгли факелы. Слуги подали ужин. За столом царило всеобщее веселье, но вскоре дети, устав от стольких волнений, запросились спать. Исбел тоже зевнула и объявила, что, если ей придется делать вышивку на свадебном платье Майи, нужно как следует отдохнуть. И поскольку она славилась своим искусством вышивальщицы, ее не стали задерживать. За ней последовала Аргел.
— Я прикажу запереть двери и погасить факелы, — объявил Мирин, ни к кому в особенности не обращаясь, и покинул зал в обществе Горауин.
— Они не слишком скрывают свою любовь, — тихо пояснила Майя возлюбленному.
— Ты в самом деле заперлась в спальне, пока нас не было? Девушка засмеялась и покраснела.
— Нет, господин. Меня уговорили выйти, как только отец скрылся из виду. Стыдно сказать, но я не голодала.
— А если бы твой отец отказал мне и не поехал в Иль-дю-Лак, ты исполнила бы свою угрозу? — допытывался он.
Майя кивнула:
— Я твоя, Эмрис. И не буду принадлежать никому другому.
Он протянул ей руку.
— Подойди и сядь мне на колени, Майя.
Она немедленно послушалась, потому что во сне он не раз держал ее в своих объятиях и она совсем его не боялась.
Едва она устроилась у него на коленях, как он принялся расшнуровывать ее платье и стянул с плеч лиф.
— Я хочу ласкать тебя. Хочу чувствовать под ладонями твою кожу.
Его пальцы развязали ленты камизы.
— Раньше мы этого не делали, — прошептала Майя с бешено заколотившимся сердцем.
— Не делали, — согласился он, отодвигая вырез камизы.
— Почему?
— Потому что ты не была по-настоящему моей, пока твой отец не согласился, — пояснил Эмрис Ллин, нежно гладя ее кончиками пальцев.
— Я стала твоей с того момента, когда ты впервые пришел ко мне, — возразила Майя, с обожанием глядя на него.
В ответ он стал нежно целовать ее, долго обводя языком ее губы, и когда она замурлыкала от удовольствия, завладел ее ртом в яростном безжалостном поцелуе, которому, казалось, не будет конца. Рука нырнула в вырез. Нашла полную округлую грудь и сжала, сначала слегка, потом сильнее.
— Ты не представляешь, Майя, какое раскаленное добела желание пожирает меня, — прошептал он, чуть отстранившись.
Ее голова шла кругом, а дышать становилось все труднее.
— Сними свой котт, господин, — дерзко прошептала она.
— Что, если кто-то войдет? — нерешительно спросил он.
— Как войдет, так и уберется!
Он разжал руки, стянул котт и с удивлением увидел, как Майя стягивает с плеч камизу. Обнажив грудь, она расшнуровала камизу Эмриса и, сняв, бросила на пол. Розовые соски оказались в опасной близости от его губ. Маленький острый язычок коснулся его рта. Он был поражен ее смелостью.
— Разве ты не хочешь меня, Эмрис? — шепнула она, притягивая его к себе.
Эмрис застонал от неудовлетворенного желания. Мягкая плоть ее груди пьянила сильнее крепкого вина. Все другие женщины, которых он знал, померкли в сравнении с этой прелестной девушкой.
— Вижу, твоя природа такая же огненная, как волосы, — пробормотал он, принимаясь лизать нежные завитки уха. Потом подул, улыбаясь, когда Майя зябко вздрогнула. Пусть инстинкты ее были безошибочны, зато опыта никакого.
— Твоя плоть на моей, — прошептала она. — О, как чудесно, Эмрис. Я могла бы сидеть вот так целую вечность.
Он разжал ее руки, сомкнутые на его шее, и обхватил за плечи.
— Я хочу взглянуть на твои груди, Майя. И когда нагляжусь досыта, припаду губами к твоим соскам. Иисусе! У тебя самые прекрасные и округлые груди на свете.
Он погладил теплые холмики, и она снова затрепетала от нарастающего голода, причины которого не могла понять. Потом его темная голова опустилась, и алчный рот припал к соску.
Майя громко ахнула. До сих пор она не испытала ничего более волнующего, чем ощущение его влажного, жаркого рта, ласкавшего ее. Он стал сосать сильнее, и Майя невольно выгнулась всем телом.
