Прежде метала его Гетиона великая сила,
Но умертвил Гетиона царя Ахиллес быстроногий
И на судах этот круг с остальною добычею вывез.
С места встал Ахиллес и слово сказал аргивянам:
«Встаньте теперь, кто и эту награду оспаривать хочет.
Если бы тучные нивы его и далеко лежали, —
В пять круговратных годов не истратит никак он железа
Этого: если пастух у него или пахарь нуждаться
Будут в железе, — не в город пойдут, а получат и дома».
Так объявил Ахиллес. И встал Полипет боестойкий,
Встала великая мощь Леонтея, подобного богу,
Встали Аякс Теламоний с божественным мужем Епеем.
Стали один за другим. И первым Епей тот железный
Диск ухватил, закружил и швырнул. Засмеялись ахейцы.
Бросил вторым этот диск Леонтей, Аресова отрасль.
Третьим великий Аякс рукою швырнул многомощной,
Сын Теламона, и метки других далеко перебросил.
Диск после этого поднял рукой Полипет боестойкий.
Так далеко, как пастух запускает свой посох с размаха,
И, закрутившись, чрез стадо коровье проносится посох, —
Так далеко перекинул за круг он. И все закричали.
Встали тотчас же друзья Полипета могучего, взяли
Приз Ахиллеса царя и к судам понесли его быстрым.
Для состязаний из лука он синее вынес железо:
Десять двойных топоров и десять простых положил он.
После того корабля черноносого мачту поставил
В желтом песке вдалеке и робкого голубя к мачте
За ногу тонким шнурком привязал и стрелять приказал им
В голубя. «Кто попадет стрелой своей в робкую птицу,
Десять получит двойных топоров и домой унесет их.
Кто же в шнурок попадет, а по птице самой промахнется,
Этот, как худший стрелок, топоры лишь простые получит».
Сила властителя Тевкра тотчас на призыв этот встала,
Встал Мерион, товарищ блистательный Идоменея.
Жребии взяли, и в медный их бросили шлем, и встряхнули.
Первая очередь Тевкру досталась. Могучей рукою
Тотчас стрелу он пустил, но владыке не дал обещанья
Из первородных ягнят принести гекатомбную жертву,
В птицу Тевкр не попал. Отказал Аполлон ему в этом.
Только в шнурок он попал возле ножки привязанной птицы
И целиком перерезал шнурок заостренной стрелою.
К небу немедленно голубь взвился, а шнурок ослабевший
Вяло к земле заскользил. И шум поднялся средь ахейцев.
Быстро тогда Мерион из руки его лук изогнутый
Вырвал; стрелу наготове держал он, как Тевкр еще целил.
Дал он тотчас же обет метателю стрел Аполлону
Из первородных ягнят принести гекатомбную жертву.
Под облаками высоко завидел он робкую птицу.
В небе кружилась она. Ее под крыло поразил он,
В бок, и стрела, сквозь нее пролетевши, обратно упала,
В землю вонзившись у ног Мериона. А раненный голубь
С неба спустился на мачту судна черноносого, шейку
Свесил бессильно; и крылья густые, захлопав, поникли.
Вылетел дух его быстрый из членов, а сам он далеко
От Мериона упал. Народ изумленный дивился.
Десять двойных топоров получил Мерион как награду,
Тевкр же простые понес топоры к кораблям изогнутым.
Вынес потом Ахиллес копье и в огне не бывавший
Медный котел, ценою в быка, расцвеченный цветами,
И положил на арену. И встали метатели копий:
Встал Атреид, пространно-властительный царь Агамемнон,
Встал Мерион, товарищ блистательный Идоменея.
Остановился меж них Ахиллес быстроногий и молвил:
«Сын Атрея, мы знаем, насколько ты всех превосходишь,
Выше насколько и силой, и ловкостью в копьеметанье.
Эту награду прими от меня и с наградой отправься
К полым своим кораблям. А копье мы дадим Мериону,
Если ты с этим согласен. А я — я так предложил бы».
С ним согласился вполне повелитель мужей Агамемнон.
Медную пику вручил Ахиллес Мериону. Атрид же
Ценный свой дар передал Талфибию-вестнику в руки.
Песнь двадцать четвертая
Выкуп Гектора
Кончились игры. Народы ахейские все расходились —
Каждый к быстрым своим кораблям, вкусить собираясь
Пищи вечерней и сладкого сна. Но Пелид быстроногий
Плакал, о друге своем вспоминая. Не брал его вовсе
Всех покоряющий сон. На своей он метался постели,
Полный тоски, вспоминал и мужество друга, и силу,
Сколько вместе они пережили и сколько страдали
В битвах тяжелых с врагом и в волнах разъяренного моря.
Все это он вспоминал, проливая обильные слезы.
То в постели лежал на боку, то растянется навзничь,
Кверху лицом, то ничком повернется. Вставал он с постели,
Берегом моря, тоскуя, бродил. Заря занималась
Перед глазами его, озаряя и берег, и море.
Быстро тогда он впрягал в колесницу коней легконогих,
Сзади привязывал Гекторов труп и влачил его трижды
На колеснице блестящей своей вкруг могилы Патрокла.
В ставку потом уходил отдыхать и ничком распростертым
Тело на пыльной земле оставлял. Но от всех повреждений
Труп охранял Аполлон, сожалея всем сердцем о муже,
Даже умершем. Всего прикрывал золотой он эгидой,
Чтоб Ахиллес, волоча по земле, не уродовал тела.
Так над божественным Гектором в гневе своем он ругался.
Жалость объяла блаженных бессмертных, на это глядевших.
Стали Гермеса они убеждать, чтобы тело похитил.
Все одобряли такое решенье, но только не Гера,
Не совоокая дева, не бог Посейдон земледержец.
Им, как и прежде, была ненавистна священная Троя,
Старец Приам и народ за вину Александра, который
Горько обидел богинь, явившихся в дом его сельский,
Ту предпочтя, что его одарила погибельной страстью.
После того как зарею двенадцатой небо зажглося,
С речью такою к бессмертным богам Аполлон обратился:
«Боги жестокие, боги губители! Гектор не вам ли
Бедра не раз сожигал от быков и козлов без порока?
Нынче спасти даже мертвого Гектора вы не хотите,
Видеть его не даете жене его, матери, сыну,
Старцу-отцу и народам, которые славного мужа
