Город спасешь, лишь с зятьями и братьями. Где ж твои братья?
Здесь ни единого я не могу ни найти, ни приметить.
Все, как собаки вкруг льва, трясутся от страха и мнутся.
Мы же сражаемся здесь, хоть всего лишь союзники ваши.
Также союзник и я, к вам пришедший совсем издалека,
Ибо Ликия моя и течения Ксанфа не близки.
Там я жену дорогую оставил, младенца-ребенка,
Много богатств, до которых жадны неимущие люди.
Все ж и при этом веду я ликийцев и сам в поединке
Рад сразиться с врагом, хоть и нет ничего здесь такого,
Что бы могли у меня увести иль унесть аргивяне.
Ты ж неподвижно стоишь и войскам не даешь приказаний
Не отступать пред врагом и за жен своих храбро сражаться.
Не оказаться бы всем вам, как будто попавшимся в петли
Всеуловляющей сети, — добычей врагов беспощадных!
Скоро погибнет тогда ваш прекрасно построенный город!
Должен ты был бы об этом заботиться денно и нощно,
Должен просить бы вождей многославных союзников ваших,
Чтоб помогли вам, и делом мой жесткий упрек опровергнуть!»
Гектора сердце глубоко кольнули слова Сарпедона.
Вмиг со своей колесницы в доспехах он спрыгнул на землю,
Острые копья колебля, пошел по широкому войску,
Всех возбуждая на бой. И возжег жесточайшую сечу.
Оборотившись назад, на ахейцев они налетели.
Те же, сомкнувши ряды, дожидались врагов не робея.
Так же, как ветер разносит при веяньи хлеба мякину
Всюду по гумнам священным, когда золотая Деметра
Под дуновеньем ветров от мякины зерно отделяет,
И от мякины все бело вокруг, — так тогда и ахейцы
Белыми стали от пыли, которую между бойцами
До многомедного неба вздымали копытами кони,
Перемешавшись друг с другом. Ворочали в бой их возницы.
Воины рук своих силу несли на врагов. Непроглядный
Сумрак разлил над сраженьем Apec, помогая троянцам,
Всюду с поддержкой спеша, исполняя приказ Аполлона,
Золотомечного Феба, который ему заповедал
Дух у троян возбуждать, лишь увидел, что с поля уходит
Дева Паллада-Афина, дававшая помощь данайцам.
Сам Аполлон же Энея из многобогатого храма
Вывел и силою грудь преисполнил владыки народов.
Между друзей появился Эней. И пришли они в радость,
Видя, что снова живой, невредимый, блистающий силой
Он перед ними стоит. Но спросить ни о чем не успели:
Труд их заботил иной, на который их звал Сребролукий
И людобоец Apec с ненасытною Распрей-Эридой.
Оба Аякса меж тем, Одиссей и Тидид многомощный
Ревностно в бой возбуждали данайцев. Однако данайцы
Сами ни силы троян не страшились, ни их нападенья.
Ждали, подобные тучам, которые Зевс молневержец,
В тихий, безветренный день на высокие горы надвинув,
Держит недвижно на месте в то время, как спит непробудно
Сила Борея и прочих ветров, что дыханием бурным
С шумом большим разгоняют тенистые тучи по небу.
Так ожидали данайцы троян неподвижно, без страха.
Сын же Атрея, ходя по рядам, отдавал приказанья:
«Будьте мужами, друзья, и возвысьтесь бестрепетным духом!
В схватках сражаясь могучих, стыдитеся друг перед другом.
Воинов, знающих стыд, спасается больше, чем гибнет,
А беглецы не находят ни славы себе, ни спасенья!»
Молвил и пику метнул, и ударил в переднего мужа,
Деикоонта, Пергасом рожденного, друга Энея.
Чтили троянцы его наравне с сыновьями Приама.
Был он проворен на то, чтоб сражаться средь самых передних.
Пикою в щит поразил его царь Агамемнон могучий;
Не задержал ее щит, но насквозь его медь пронизала,
Пояс пробила и в нижнюю часть живота угодила.
С шумом на землю он пал, и доспехи на нем зазвенели.
Двух тут Эней ниспровергнул храбрейших мужей меж данайцев,
Крефона и Орсилоха, рожденных на свет Диоклеем.
Жил Диоклей, их родитель, в красиво построенной Фере;
Благами жизни богатый, свой род от Алфея реки он
Вел, что широко теченья струит через землю пилосцев.
Этот Алфей Орсилоха родил, повелителя многих;
Тот Орсилох был отцом Диоклея, высокого духом;
Двух сыновей-близнецов произвел Диоклей знаменитый —
Крефона и Орсилоха, во всяческой битве искусных.
Оба они, возмужавши, на черных судах быстроходных
К Трое, богатой конями, с ахейскою ратью приплыли,
Славных Атрея сынов, Агамемнона и Менелая,
Честь защищая. Но смертный конец тут покрыл их обоих.
Словно два мощные льва, на вершинах возросшие горных,
В чаще дремучего леса вскормленные матерью-львицей,
Тучных овец и волов круторогих из стад похищая,
Опустошают людские дворы до поры, как и сами
Мертвыми лягут от рук человечьих под острою медью, —
Так и они, многомощным Энеем сраженные насмерть,
Рухнулись оба на землю, подобные соснам высоким.
Стало повергнутых жаль Менелаю, любимцу Ареса.
Выступил он из рядов, облеченный сияющей медью,
Острым копьем потрясая. Apec возбудил его храбрость
С тайною мыслью, что будет сражен он рукою Энея.
Но увидал его Несторов сын, Антилох благородный;
Выступил он из рядов, опасаясь, чтоб пастырь народов
Не пострадал и не сделал бы этим весь труд их напрасным.
И Менелай и Эней уж и руки, и острые копья
Друг поднимали на друга, пылая желаньем сразиться.
Вдруг близ Атрида, владыки племен, Антилох очутился,
Был хоть и быстр в нападеньи Эней, но подался обратно,
Видя, что рядом друг с другом два мужа его ожидают.
Эти же двое к ахейским рядам оттащили убитых,
В руки товарищам трупы обоих несчастных отдали,
Сами ж вернулись и стали сражаться меж самых передних.
Был Пилемен ими наземь повергнут, подобный Аресу,
Вождь щитоносных мужей-пафлагонцев, не знающих страха.
Этого мужа Атрид Менелай, знаменитый копейщик,
Пикой, стоявшего, сбил, поразивши его под ключицу.
Мидон, Атимниев сын, пилеменов возничий и спутник,
Был Антилохом сражен, как коней поворачивал к бегству.
В локоть он камнем ударил его. Из руки ослабевшей
Вожжи, слоновою костью блиставшие, наземь упали.
Прыгнул вперед Антилох и мечом по виску его грянул.
