И, избивая ахейцев, прогнать их до самого моря
И до судов, чтоб царя своего распознали ахейцы,
Чтобы узнал и широкодержавный Атрид Агамемнон,
Как погрешил он, ахейца храбрейшего так обесчестив!»
Слезы из глаз проливая, ему отвечала Фетида:
Горе мне, сын мой! Зачем для страданий тебя родила я?
Если бы ты пред судами, без слез, в безопасности полной
Мог оставаться! Недолог твой век, и конец его близок!
Нынче ты вместе и всех кратковечней, и всех злополучней.
Не на веселую долю, дитя, тебя родила я в чертогах!
На многоснежный Олимп я отправлюсь, метателю молний
Все расскажу, и, быть может, его убедить мне удастся.
Ты же теперь оставайся пока при судах быстроходных,
Гнев на ахейцев питай, и от битв удержись совершенно.
Зевс к Океану вчера к беспорочным на пир эфиопам
Отбыл, а следом все вместе другие бессмертные боги.
Но на двенадцатый день на Олимп он опять возвратится.
К меднопорожным палатам Кронида тогда я отправлюсь
И, до его прикоснувшись колен, умолить постараюсь».
Так сказав, отошла, Ахиллеса оставив на месте
С сердцем, исполненным гнева за женщину с поясом пышным,
Взятую силой и против желанья ее. Одиссей же
Хрисы достиг и святую с собою привез гекатомбу.
В гавань глубокую Хрисы войдя, спустили ахейцы
Вмиг паруса и, свернув их, в черный корабль уложили.
Мачту к гнезду притянули, поспешно спустив на канатах,
Сели за весла и к пристани судно свое подогнали.
Выбросив якорный камень, причальный канат укрепили,
Вышли на берег крутой, многошумным кипящий прибоем,
И гекатомбу с судна Дальновержцу свели Аполлону.
Вслед сошла и дочь жреца на берег родимый.
Деву тогда, к алтарю подведя, Одиссей многоумный
В руки отцу передал и такое сказал ему слово:
«Хрис! Повелитель мужей Агамемнон меня присылает
Дочь тебе возвратить и священную здесь гекатомбу
Фебу принесть за данайцев, чтоб милостив был к нам владыка,
В гневе великом наславший на нас многостонные беды».
Так он сказал и вручил Хрисеиду. И, радуясь, принял
Дочь дорогую отец. Между тем гекатомбную жертву
Быстро вокруг алтаря разместили ахейцы в порядке,
Руки умыли и зерна ячменные подняли кверху.
Жрец между ними с руками воздетыми громко молился:
«Слух преклони, сребролукий, о ты, что стоишь на защите
Хрисы и Киллы священной и мощно царишь в Тенедосе!
Ты на молитву мою благосклонно на-днях отозвался
И возвеличил меня, поразивши ахейцев бедою.
Так же и ныне молю: на мое отзовися желанье
И отврати от данайцев теперь же позорную гибель!»
Так говорил он, молясь. И его Дальновержец услышал.
Стали ахейцы молиться, осыпали зернами жертвы,
Шеи им подняли вверх, закололи и кожи содрали,
Вырезав бедра затем, обрезанным жиром в два слоя
Их обернули и мяса кусочки на них положили.
Сжег их старик на дровах, багряным вином окропляя.
Юноши, около стоя, в руках пятизубцы держали.
Бедра предавши огню и отведавши потрохов жертвы,
Прочее всё, на куски разделив, вертелами проткнули,
Сжарили их на огне осторожно и с вертелов сняли.
Кончив работу, они приступили к богатому пиру.
Все пировали, и не было в равном пиру обделенных.
После того, как питьем и едой утолили желанье,
Юноши, вливши в кратеры
[7]
напиток до самого верху,
Всем по кубкам разлили, свершив перед тем возлиянье.
Пеньем весь день ублажали ахейские юноши бога.
В честь Аполлона пэан прекрасный они распевали,
Славя его, Дальновержца. И он веселился, внимая.
После того же, как солнце зашло и сумрак спустился,
Спать улеглися ахейцы вблизи корабельных причалов.
Но лишь взошла розоперстая, рано рожденная Эос,
В путь они двинулись снова к пространному стану ахейцев.
Ветер попутный ахейцам послал Аполлон Дальновержец.
Белые вверх паруса они подняли, мачту поставив,
Парус срединный надулся от ветра, и ярко вскипели
Воды пурпурного моря под носом идущего судна;
Быстро бежало оно, свой путь по волнам совершая.
После того, как достигли пространного стана ахейцев,
Черное судно они далеко оттащили на сушу
И над песком на высоких подпорках его укрепили.
[8]
Сами же все разошлись по своим кораблям и по стану.
Он же враждою кипел, при судах оставаяся быстрых, —
Богорожденный Пелид, герой Ахиллес быстроногий;
Не посещал он собраний, мужей покрывающих славой,
И не участвовал в грозных сраженьях. Терзаяся сердцем,
Праздно сидел, но томился по воинским кликам и битвам.
Срок между тем миновал, и с зарею двенадцатой снова
Вечно живущие боги к себе на Олимп возвратились
Вместе все; во главе их Кронид. Не забыла наказов
Сына Фетида. Поднявшись из волн многошумного моря,
С ранним туманом взошла на Олимп и великое небо.
Там Громовержца сидящим нашла одиноко, без прочих,
На высочайшей вершине горы многоглавой Олимпа.
Села пред Зевсом владыкой, колени его охватила
Левой рукой, а правой его подбородка коснулась
И начала говорить, умоляя Крониона-Зевса:
«Зевс, наш отец! Если в прошлом когда оказала услугу
Я тебе словом иль делом, исполни мое мне желанье:
Сына почти моего, — кратковечнее всех остальных он.
Ныне обидел его повелитель мужей Агамемнон:
Отнял награду и сам, отобравши, добычей владеет.
Так отомсти же за сына, премудрый Зевес олимпийский!
Войску троянцев даруй одоленье, покуда ахейцы
Сына почтить не придут и почета ему не умножат».
Так говорила. И ей ничего не ответил Кронион.
Долго сидел он безмолвно. Фетида же, как охватила,
Так и держала колени его и взмолилася снова:
«Дай непреложный обет, головою кивни в подтвержденье
Иль откажи; ты ведь страха не знаешь; скажи, чтобы ясно
Я увидала, как мало мне чести меж всеми богами».
