— Одна из «Таис»?
— Ну да… Та группа, которая так вам понравилась. Она
была одной из «Таис»… Я сразу ее узнала, еще когда меня позвал Алеша…
Обслуживать день рождения, — Маша всхлипнула. — Я сразу ее узнала…
Вернее, не сразу… она изменилась, конечно… Очень… Столько лет прошло… Но это
она — она…
— Вы… Вы так переживаете, как будто лично знали ее… —
сказал Никита. — Как будто были близкими подругами…
И тут же пожалел о сказанном: и без того тонкая,
чувствительная к любой интонации, кожа девушки истончилась еще больше, волосы
на лбу увлажнились, а на щеки взошли красные пятна.
— Нет… Нет, конечно… Просто я когда-то работала у них…
На сайте… Недолго, совсем недолго… Письма фанатам и все такое… У них был свой
сайт в Интернете… Я и видела их всего лишь один раз. Они были… Они были такие
замечательные.
— И что же с ними все-таки произошло, такими
замечательными?..
Уж наверняка ничего хорошего, если Мариночка сидела в кабаке
на третьих ролях, — особо не высовываясь и довольствуясь песнюшками с
латиноамериканским акцентом. Уж наверняка ничего хорошего, если даже не стала
окучивать мужа с его деньжатами на предмет начала сольной карьеры… А ведь могла
бы, могла. Слава никого так просто не отпустит, даже если это забытая слава. И
надежда на еще один шанс всегда будет маячить у тебя за спиной… Странно, что
Мариночка им не воспользовалась. Это шло вразрез с ее характером и
темпераментом, с ее врожденной способностью флиртовать даже с крышкой унитаза…
И в этом флирте всегда добиваться своего. Почти всегда…
— Это была она, она… И голос… Голос очень похож…
— Вы уверены?
— Да…
Интересное кино. Хотя и выдержанное в жанре дешевой
мелодрамы: забытая богом тинейджерская звезда, подвизающаяся в таком же забытом
богом ресторанчике. И пригревший ее богатенький Буратино. И испанская cancion
[41]
на бис, с самым что ни на есть банальным содержанием:
никакого вызова, никакого эпатажа.
Нет, что-то здесь не так.
— Вы уверены? — снова переспросил Никита.
— Да… Только у нее почему-то оказалось совсем другое
имя…
— Другое?
— Да… А когда я увидела ее впервые, здесь… Я назвала ее
тем, старым… — И она вздрогнула… Наверное, не хотела ничего вспоминать…
* * *
…Другое имя.
Мысль о другом имени Мариночки не давала Никите покоя всю
обратную дорогу из Всеволожска. Она была такой навязчивой, что даже заслонила
собой все крамольные мысли о краже старинного бестиария. Она болталась в
Никитином мозгу на кольце, — так же, как и кассета, которую ему все-таки
всучила фанатка-тихушница Маша.
Вконец замордованный прошлым покойной Мариночки, он вернулся
в офис патрона и прямо с порога, все еще держа в руках сумку с приветом от
Всеволожского особняка, брякнул:
— Я могу воспользоваться вашим Интернетом?
Нонна Багратионовна несколько удивилась такому
эксцентрическому желанию личного шофера Корабельникоffа, но влезть в сеть все
же разрешила.
Полтора часа поисков не принесли сколько-нибудь ощутимых
результатов, — несмотря на то что Никита пробил все поисковые системы от
«Апорта» до «Яндекса». И все же несколько ссылок обнаружилось: дискография,
включавшая в себя всего лишь три диска; небольшая биографическая справка об
участницах проекта — Дине Агеевой и Ренате Кибардиной, сейчас им и вправду
должно было быть около 24 — 25. Пара интервью весьма скандального
содержания, — и все.
Если начало проекта еще можно было как-то отследить, то его
финал не просматривался вовсе. Он как будто перестал существовать, растворился
в воздухе, пошел кругами по воде. Наиболее полную информацию Никита получил на
одном из гей-сайтов, в рубрике с весьма сакраментальным названием «НАШИ».
Статья была довольно пространной, относилась, скорее всего, ко времени расцвета
«Таис» и называлась так же сакраментально: «Любовники в заснеженном саду».
Кроме обычного тематического бреда, слащавых панегириков в адрес создателей
«Таис» и трусливых проклятий в адрес гомофобов, в статье содержались поражающие
своей ценностью сведения: одна из девочек была длинноволосой блондинкой, другая
— коротко стриженной брюнеткой, — универсальная, легко входящая в пазы
конструкция; обе вызывали неподдельный восторг своей открытой чувственностью
(при этом чувственность подросших Лолит сладострастно обсасывалась) и являли
собой классический пример удачно раскрученного коммерческого проекта. Кроме
того, подметный автор выражал уверенность в том, что «Таис» внесет свою лепту в
бескомпромиссную борьбу сексменыпинств за свои права. К этой же статье
прилагалась не очень качественная фотография, которая на несколько минут
повергла Никиту в ступор. На фотографии — если верить подписи — был изображен
сам дуэт вместе с продюсером. Продюсер выглядел откровенным прохиндеем,
вооруженным задиристой шкиперской бороденкой. А девочки…
Девочки. Да.
Если с Мариночки снять шелуху последних семи лет… Если
снять… Она вполне могла бы заменить на снимке блондинку. А вот брюнеткой… Брюнеткой
могла быть Джанго.
Легко. Легко-легко-легко.
От этой мысли Никиту бросило в испарину. А потом он
почувствовал ярость. Ярость от недостатка информации. Даже сеть, эта помойка, в
которой, хорошенько порывшись, можно найти все что угодно, — даже сеть опрокинула
его. Но одно ясно — ясно несомненно… Мариночка, кем бы она ни была, и Джанго,
кем бы она ни была — связаны. Связаны кольцом, перекочевавшим от Мариночки к
Джанго, связаны визитами Джанго: сначала в особняк на Горной, а затем — на
кладбище. Ведь Джанго не случайно появилась там в день похорон жены
Kopaбeльникoffa, совсем не случайно. Случайным был выбор совсем другой могилы,
хотя ей была нужна именно эта — Мариночкина…
Но…
Не проще ли спросить об этом у самой Джанго? Ничего
криминального в этом нет, простое любопытство, — в конце концов, семь лет
назад «Таис» был довольно раскрученной группой, даже из интернетных ошметков
можно составить цельную картину, даже из них. Конечно, они слегка подгнили эти
ошметки, и первозданный рисунок разглядеть почти невозможно, но… Крошки Ло были
одним целым, если верить статейке, одним целым полотном — батистовым, атласным,
кисейным — невыразимо белым полотном… Невыразимо прекрасным.
И Джанго была невыразимо прекрасной.
Устрашающе прекрасной.
— …Никита, да что с вами, милый мой?
— Что? — Никита нехотя оторвался от своих мыслей и
посмотрел на Нонну Багратионовну невидящими глазами.
— Вы смотрите в монитор двадцать минут… И не мигаете. Я
прямо беспокоиться начала…
— Простите… Простите…
Никита медленно выплывал из мутных канализационных вод
истории семилетней давности. Нонна Багратионовна… Зачем-то ему нужна была Нонна
Багратионовна… Зачем? А-а.. Бестиарий. Бестиарий, который лежит сейчас под
пассажирским сиденьем, завернутый в Мариночкин платок. А Нонна Багратионовна, эта
бескорыстная поклонница Филиппа Танского, могла бы пролить свет… Если не на
этот конкретно бестиарий, то хотя бы на пергаментнокрылых представителей того
лее семейства. Да, именно затем она и была нужна.
