Переложить ответственность на сухие милицейские плечи
Митеньки — это и вправду было то, что нужно. Никита глухим и совершенно
равнодушным голосом поведал Левитасу о том, что увидел в квартире; он ничего не
забыл, включая бокал на краю ванной и кожаную жилетку на полу. Следом за
жилеткой шла парочка по вызову, вот только о пакетах Никита распространяться не
стал — вспомнил о тигровой орхидее. Закончив рассказ, он почувствовал странное
облегчение, хотя и несколько подлого свойства, если задуматься: умыв руки, он
заставил напрягаться старого дружка. Да еще в свободное от окаянной работы
время.
— А ты того… Не преувеличиваешь? — осторожно
спросил Митенька, когда Никита закусил кровавую историю водкой. В его устах это
прозвучало как «Кончай заливать, козлище!».
— Можешь съездить и посмотреть, — у Никиты не было
сил пререкаться.
— Та-ак… Значит, ты завернул в городскую квартиру босса
и обнаружил там два трупа?
— Два голых трупа… Хозяйки и ее телохранительницы…
— Да-а… Баба-телохранительница — это, знаешь ли…
Тухляк… И вообще — тухляк.
— Что именно?
— Да все, — в сердцах бросил Митенька. — Все,
что ты мне рассказал — тухляк!
— Я сказал тебе правду.
— И что же ты не заявил?
— Заявляю. Вот тебе и заявляю. Ты же у нас сотрудник
убойного… Тебе и карты в руки.
— А эти двое — тоже смотались?
— Да…
— Отзывчивые у нас граждане, ничего не скажешь… Загнить
успеешь, пока почешутся.
— И что ты собираешься делать? — Вопрос был
глупым, не менее глупым, чем поведение Никиты в квартире Kopaбeльникoffa.
— А ты?
— Поеду домой, к Инге… Устал…
— Слушай, Кит… Только честно… А у тебя с этой дамочкой…
ну того… Ничего не было? Если было — тебе проще сказать об этом сейчас. Мне.
Если у Никиты что-то и было с семейством Корабельникоffых,
то скорее с самим Окой Алексеевичем. Нежнейшее черно-белое «Я думаю, это начало
большой дружбы». А смерть Мариночки была цветной. Темно-вишневой.
— Нет. Ничего не было…
— А у тех двоих? Что они делали в квартире?
— Понятия не имею… Скорее всего, приехали по вызову..
— По вызову? Оба?
— Ну да… Думаю, Мариночка решила развлечься .. Слегка..
В день своего рождения…
— Оригинально. И не отпустила телохранительницу?…
Ладно, собирайся и двинем…
— Куда?
— Куда? На место, как ты утверждаешь, преступления…
Если ты меня не накалываешь… А может, ты меня накалываешь? Решил пошутить,
а? — безнадежным голосом спросил Левитас.
— Никуда я не поеду… Мне хватило… Через секунду жесткие
пальцы Митеньки ухватили Никиту за хлипкий ворот.
— Поедешь, куда ты денешься… Я тебе покажу, как
безнаказанно поднимать с кровати работника правоохранительных органов!…
Часть вторая. Ленчик
Сентябрь 199… года
"…Мы сделали это.
В день рождения Динки, которого больше нет. И Динки больше
нет. И меня. Но самое главное, — нет больше Ленчика.
Его нет — и это мы, мы сделали это!
Жаль, что об этом никто и никогда не узнает… Мертвые не
могут убивать, говорит Динка, и с этой точки зрения преступление, которые мы
совершили, можно считать идеальным. Но мертвые не могут никому и ничего
рассказать. Они не могут выпустить книгу воспоминаний «Как мы убивали Ленчика».
Жаль.
Это был бы бестселлер, как сказал бы Ленчик.
Это был бы бестселлер, покруче того, который так и не вышел
месяц назад, хотя должен был выйти. Ровно через два месяца после нашей с Динкой
смерти, Ленчик и здесь подсуетился, он всегда был мобилен, как говорит Динка.
Он наверняка начал писать свой бестселлер задолго до того, как нас нашли
мертвыми. Голыми, мертвыми, обнявшимися — на смятых простынях. В доме у
дурацкой дороги из Барсы в Сичес… «ТАИС: история славы и отчаяния», вот как
называлась бы книга. Название придумал Ленчик, а сто тысяч ее экземпляров
наверняка разлетелись бы за неделю. Пришлось бы печатать дополнительный тираж,
Ленчик сам нам об этом говорил. Сам. В свой первый и единственный визит в
Барселону, тогда он привез нас сюда, он почему-то вбил себе в голову, что Барса
— лучшее место для сломанного позвоночника дуэта «Таис». «Барса кого угодно
расшевелит, девчонки, — ворковал Ленчик. — Барса вернет вас к жизни,
вот увидите, лучшего города я не знаю»…
Он пробыл с нами пару-тройку дней, а потом вернулся в Питер,
оставив нас под присмотром Барсы. Он обещал вернуться недельки через две, но
эти чертовы «две недели» растянулись на несколько месяцев. И все эти несколько
месяцев он утешал нас по телефону: возможности приехать пока нет, вы же знаете,
я пишу книгу о вас… Интерес у издателей колоссальный… А книга вернет вам сцену…
Я думаю над новой концепцией «Таис». А концепция вернет вам сцену"… Потом
возникли некоторые неприятности с нашими банковскими счетами, и об этом тоже
сообщил нам Ленчик: «Вы же, знаете это налоговое зверье… Я должен разобраться…
Разберусь и приеду… Осталось не так много денег? Подыщите гостиницу подешевле…
Это временные трудности, девчонки, временные трудности… Пара недель — и я все
улажу». Пара недель давно закончилась, черт…
Но надежда осталась. Во всяком случае — у меня. Разговор о
книге всплыл внезапно, когда Ленчик конфисковал у меня дневники периода «Таис».
И сказал, что посмотрит их, кое-что исправит, а некоторые куски вообще возьмет
без изменений. Они и вправду потянут на дополнительный тираж. Я уже тогда знала
это.. Я знала это еще до того, как финал бестселлера был дописан. Еще до того,
как Динке пришла в голову гениальная идея убить Ленчика, жаль, что об этом не
напишешь книгу… Все последние несколько месяцев Динка сидела на травках и
запивала их дешевым испанским вином. И даже кололась — опять вперемешку с
вином, ее последний парень расстарался. Как же его звали, этого парня?
Эйсебио?… Нет, Эйсебио был у нее, когда мы еще жили в четырехзвездочном «Gran
Derby». Красавчик Эйсебио, «мой чико»
[1]
, как говорит Динка… Он
нравился мне больше всего, настоящий испанец, прямо матадор, только быка не
хватает… Потом был Хесус, ну да, во времена трех звезд в «Suizo»… Мануэль и
Хавьер, эти отирались в «Cataluna»… А вот последний и посадил Динку на иглу,
основательно, уже в гнусном «Del Mar», гнуснейшем… Вонь от порта и зоопарка,
рыба вперемешку с шерстью, шерсть вперемешку с рыбой, и наш хреновый номер, где
она трахалась с этим придурком.
Пабло-Иманол, придурок.
По кличке Ангел.
Кололись они на пару, и ничего нельзя было с этим поделать.
Оставалось только заливаться дешевым испанским вином…
