А ко мне оно вернулось сноской на кольцо.
— Ты убила его, что ли? — наконец не выдержала я.
— Нет. Спать положила, — огрызнулась Динка. —
Пусть отдохнет.
— Ты его убила, убила, убила. — Вскочив в это
слово, как на подножку уходящего поезда, я больше не могла остановиться.
— Заткнись! — Динка дала мне пощечину, но и это не
привело меня в чувство.
— Ты… убила…
И тогда Динка не выдержала, она ухватила меня за плечи и принялась
немилосердно трясти. На секунду мне даже показалось, что голова у меня
отвалится и скатится на пол и попадет в мертвые объятья Ангела.
— Я? Я убила?.. Ах ты сука! А кто наплел ему про
какое-то гребаное кольцо, которое я и в глаза не видела?! Кто вообще приволок
его сюда? Кто приволок пистолет?!.. Кто тебя просил это делать, кто, кто? Я
просила?! Скажи, я?!..
— Так это я виновата? Я?!
Я даже не помнила, как мы соскользнули с кровати и как принялись
кататься по полу, вцепившись друг другу в волосы и стараясь расцарапать ногтями
лицо. Кажется, я больно смазала Динке по груди, кажется, она изо всей дури
пнула меня кулаком в живот. Неизвестно, сколько бы еще продлилась наша
бессмысленная унизительная драка, если бы не собачий и вой и босые ступни
Ангела, в которые мы уткнулись.
Босые ступни Ангела настигли нас почти одновременно: левая —
Динкину макушку, правая — мое ухо.
Вот хрень.
Мы отшатнулись — и от Ангела, и друг от друга — и сели на
полу, тяжело дыша.
— Забей, — сказала мне Динка.
— Да ладно, — ответила ей я. — Самое время
собачиться.
— Действительно… Самое время… И она робко улыбнулась
мне. И я робко улыбнулась ей.
— Зачем… Зачем ты это сделала, Диночка?
— Ни за чем… Он орал на меня… С этим кольцом…
Спрашивал, откуда оно… Это, видите ли, дорого как память… И что это кольцо он
узнал бы из тысячи… И откуда только я взяла его… И еще что-то про Риеру Альту…
И как я узнала… И как я туда попала… И какая я дрянь… И что я знаю еще… И о ком
я знаю еще… Он так мне надоел… Так надоел… Я просто хотела, чтобы он заткнулся…
А он все не затыкался… Стал руки распускать… Он бы от меня не отстал… Зачем ты
только его сперла, кольцо?
— Ни за чем… Просто так.
И я снова робко улыбнулась Динке. «Просто так» — это было
самое точное слово. Я принесла кольцо просто так и просто так свалила его на
Динку, и Динке это не понравилось, и она нашла самый радикальный способ, самый
лучший.
Просто так.
— Ты его убила?
— Да ну… Они сами хотели убить нас, разве не помнишь?
Черт… Этот вой достал, в натуре…
— И что мы теперь будем делать?
— С собакой?
— Да нет… С Ангелом…
— А что с ним теперь можно делать? — В Динкиных
глазах загорелись сумасшедшие золотистые искорки. — Все, что мы могли, мы
уже сделали.
— А что теперь будет с нами, Диночка?
— Не знаю… Давай не сейчас… Давай потом…
Динка коснулась моей щеки тыльной стороны ладони, «ничего не
говори, ничего не говори, Рысенок, скажи только — ты со мной?».
— Я с тобой, — прошептала я, сразу же забыв про
два года унижений. — Я с тобой…
И снова у меня начали слипаться глаза, вот хрень.
Сонные прогулки по сонному льду. Но теперь я точно знала,
кто покоится подо льдом — Ангел с кровавым пятном на груди. Мне совсем не жалко
его, совсем не жалко, Динка права, они ведь тоже хотели убить нас… Они ведь
тоже хотели… И поэтому мне не жалко Ангела.
Не жалко, не жалко. Плохо выскобленный пол — не лучшее место
для сна, но глаза слипаются, вот хрень… Да и плевать, плевать, бороться с этим
невозможно — проще наплевать… Но не эта мысль была последней, последним было
прикосновение Динки. Динки, устроившейся у меня за спиной и обнявшей меня, и
уткнувшейся лицом в мой затылок…
* * *
…Я проснулась оттого, что Динка смотрела на меня. Да и
проснулась ли? И сколько спала?
Рико устал подвывать и ломиться в двери, так что
воцарившуюся тишину можно было назвать почти полной. Все мои сердца тоже
успокоились, пришли в равновесие, обнялись в диафрагме и затихли. И лишь одно
мешало сосредоточиться на тишине и на Динке: неумолчное, едва слышное тиканье.
Часы Ангела, как же я сразу не сообразила?
Странно, почему при жизни они не доставали меня, почему при
жизни я их не замечала?..
— Ты поможешь мне? — спросила Динка.
— Конечно, — не раздумывая ответила я. — А
что нужно делать?
— Спрятать тело.
Спрятать тело — означало спрятать Ангела. Спрятать тело
Ангела. Который еще совсем недавно был жив, а теперь с ним случилось то, что
случается с целлулоидными второстепенными героями боевиков. Он мертв и никому
не интересен, и зрители забудут о нем через минуту, это только мы с Динкой
обречены волочиться дальше на правах главных героев.
На правах Тельмы и Луизы.
Динка протягивала мне руку, перед тем как рухнуть в
пропасть, .и мне ничего не оставалось, как ухватиться за нее… Ведь я тоже, я
тоже… Неизвестно, как бы все обернулось, если бы не это проклятое кольцо…
Возможно, Ленчику удалось бы объяснить нам, перевести все в шутку, и они с
Ангелом посмеялись бы над малолетними идиотками, а потом уже посмеялись бы мы —
все вместе, а потом отправились бы в «Пипу» — все вчетвером… И гоняли бы
бильярдные шары, и слушали бы джаз, и Ленчик вдувал бы нам в уши концепцию
возрожденного «Таис»…
— Мы должны спрятать тело, — повторила Динка.
— Каким образом?
— Есть идея.. Мы зароем его в саду. Голос у нее был что
надо, как раз для боевика. Или для триллера. Или для детектива — все
происходящее так напоминает киношку с последнего ряда, что можно просто с ума
сойти…
— Что значит — зароем?
— Выкопаем яму и зароем. Не будь идиоткой… Или ты
хочешь, чтобы он здесь валялся?
— Ничего я не хочу… Ничего… А чем мы будем копать яму?
Пилкой для ногтей, что ли? Или ложками из буфета?
— В оранжерее есть лопаты… Я видела. Мы выкопаем яму и
зароем его. А землю утрамбуем. Никто не найдет его. Никто…
Если не найдут его, то найдут нас. Обязательно. Но думать об
этом не хотелось. Может быть, Динка права, и удастся зарыть не только
проклятого Пабло-Иманола Нуньеса, но и все эти дурацкие, не ко времени лезущие
в голову мысли…
Я поднялась с пола и, не оглядываясь на Динку, направилась к
двери.
— Ты куда? — бросила она мне в спину.
— За лопатами. Ты же сама этого хотела…
