— Кого?
— Эту девушку?
— Я знал ее как Мицуко. Справедливости ради, ей очень
шло это имя.
— А она видела этот светильник?
— Увы…
— Разве вы не показываете девушкам конечный результат
их работы?
— Показываю, конечно. Я даже позвонил ей позавчера.
Чтобы она заглянула на огонек.
— . И что же? Она отказалась?
— Нет. Она уже не могла отказаться. Она уже ничего не
могла. — В голосе Быкова послышались меланхолические нотки.
Неужели взбалмошная Мицуко послала его к черту?
— Почему не могла?
— С ней произошла неприятная история…
Странно, когда в прошлую субботу они так мило поговорили в
туалете ресторана “Аризона-69”, Мицуко не производила впечатления человека,
попавшего в неприятную историю. Напротив, все истории — неприятные и даже
страшные — могли вызвать в ней только одно чувство. Чувство жгучего, немного
детского любопытства.
— Моя жена как в воду глядела. Но все равно проиграла —
как всегда… Она как-то застала Мицуко здесь.
— И что же произошло? — Настя даже затаила
дыхание.
Две брюнетки: одна — капризна и хамовата, другая —
импульсивна и хамовата ничуть не меньше. Одна в состоянии сказать любую
непристойность. Другая — в состоянии любую непристойность совершить. Две
пантеры, две тигрицы, два боксера в весе пера. Чем закончится встреча —
неизвестно…
— Представьте себе, Настя… В самый разгар сеанса в
мастерскую врывается эта тварь, эта провокаторша… моя женушка… И устраивает
здесь выездное выступление Берлинского мюзик-холла. А моя обнаженная муза
терпеливо выслушивает все гадости, после чего говорит, что в возрасте Марины
нужно уже попивать валерьяночку в отдельной палате геронтологического центра.
Настя живо представила себе всю картинку: голая Мицуко,
сидящая на подиуме в позе лотоса. И раздающиеся над ее головой проклятья
Марины. Нет, Мицуко идеальная женщина. Только идеальная женщина никогда не
чувствует неудобств от того, что обнажена. В любой ситуации.
— И что ваша жена?
— Сказала, что геронтологический центр — это вопрос
времени. А время проходит очень быстро. И что койка в центре для Мицуко уже
забронирована. Как, впрочем, и для всех остальных.
— Надеюсь, муза нашлась что ответить?
— Конечно. Иначе она не была бы музой. Подождите, я
даже попытаюсь воспроизвести дословно… “Я не доставлю такой радости ни вам, ни
времени… Я никогда не постарею”. И, представьте, у нее получилось.
— Получилось что?
— Не постареть, дорогая моя, не постареть! Смерть — вот
лучшее лекарство от старости… — торжественно провозгласил Быков. — И
главное — принимать его в точном соответствии с рецептами врача.
— Подождите, я не поняла…
— Она умерла, что ж тут непонятного? Позавчера я
позвонил ей. Хотел пригласить на… так сказать, интимную презентацию нового
шедевра. А мне сообщили, что в субботу девушка скончалась.
Быков даже хихикнул от полноты чувств, а у Насти потемнело в
глазах.
— Как — скончалась?!
— Очень просто. Ра?? — и в дамках. Обвела мою гремучую
змею вокруг пальца! Оставила ее с носом, да что там с носом — с ее любимыми
угрями на носу! Моя-то будет дряхлеть и злиться на весь мир по этому поводу. А
красотке — ничего уже не страшно.
— Вы хотите сказать, что девушка умерла?
Шэни дэда моутхан, в субботу, подкрашивая пухлые губки в
туалете “Аризоны-69”, Мицуко вовсе не собиралась умирать, наоборот! Мицуко была
полна капризов и пороков, которые единственно и придавали смысл ее жизни.
Капризов и пороков, которых она, Настя, напрочь лишена.
— Но… Как же так… — пролепетала Настя. — Это
невозможно…
— Еще как возможно, — с готовностью подтвердил
Быков. — А вы-то что взволновались?
— Нет, ничего. А что с ней произошло?
— Меня никто не посвящал в подробности. Просто сказали,
что Лены больше нет в живых. И что звонить по ее домашнему телефону
бессмысленно…
Лена.
Оказывается, ее зовут Лена, самое обыкновенное имя. С таким
именем не посидишь голой в позе лотоса. И не будешь поднимать на ноги всю
милицию — только для того, чтобы вызволить из ванной своего любовника сумочку с
помадой “Angel № 63”… Имя “Мицуко” — совсем другое дело. Имя “Мицуко”,
взращенное на русской почве, — это индульгенция на любое безумие. А вот
Кирюша, на некоторое время оказавшийся рядом с ней, этого не выдержал.
Ну, конечно же, как она могла забыть, зачем явилась сюда!
Ведь ни на какой вечеринке никакого Эль-Хамади она не была и никакого
предложения о работе не получала. И мясистого господина Быкова видит в первый
раз! И вообще — она здесь только потому, что двинулась по Кирюшиной тропе. И ей
даже удалось ухватиться за ниточку Быков — Мицуко — Кирилл, но…
На этом она и оборвалась…
И даже если Мицуко знала больше, чем сказала Насте, все
равно к ответу ее теперь не призовешь. Она обвела вокруг пальца не только
гремучую змею Марину, но и бесхитростную, как коза тоггенбургской породы,
Настю.
Смерть — вот она, маленькая и невинная женская хитрость!..
Настя так была погружена в свои собственные невеселые мысли,
что даже не заметила, что с Быковым творится что-то неладное. И только когда
затылок дизайнера с силой ударил ее по коленям, только тогда Настя пришла в
себя.
— Что с вами, Дмитрий? — Она нагнулась к лицу
Быкова и едва не вскрикнула от страха.
Быкова трясло.
Тряслись слипшиеся кольца волос, тяжелые щеки, стрелки усов;
трясся подбородок — вернее, желеобразное его отсутствие.
— Да что с вами?!
— М-м-м… а-а-а… о-о-о… боже… а-а-а…
Все так же продолжая держать голову дизайнера на коленях,
Настя изогнулась и схватила крошечную подушечку, украшенную вышитыми белыми
розами. А потом, подложив подушечку под голову Быкова, осторожно высвободила
колени.
Припадок. У него припадок. А вдруг это эпилепсия? Когда-то
она читала, что нужно делать при эпилепсии. Господи, что же нужно делать?!
Тело Быкова изогнулось дугой, как будто он хотел пробить
головой пол. Что же делать?! Спокойно, Настя, сосредоточься. Ты не паниковала,
даже когда Илико пробил ногу ржавым гвоздем. Заза тогда чуть с ума не сошел…
Есть! Вспомнила. При эпилепсии нужно попытаться разжать больному зубы (иначе он
может откусить язык). И сунуть туда… да, какой-нибудь предмет. Пластмассовую
расческу, например, или нбсовой платок. О-о-о…
— Не волнуйтесь… Я сейчас… Сейчас что-нибудь
придумаю!..
— А-а-а… Не могу… Не могу больше…
