Так что же мне делать?
Нельзя же прятаться вечно. Но какая альтернатива? Может, мне стоит обзавестись пуленепробиваемым жилетом?
Нет. Все же главная цель – выяснить, кто и за что пытался убить меня, и попытаться остановить их. Или, по крайней мере, избавить от необходимости прикончить меня.
Легко сказать…
Нет, действительно, почему меня хотят устранить? В чем корень проблемы?
Наверное, я должен знать или иметь нечто такое, что некто утаивает от других. И чтоб сохранить эту тайну, меня было решено убрать.
Но что же это может быть?
В полиции уже имеются переданные мной выписки по кредитным картам и квитанции денежных переводов «МаниХоум», так что дело наверняка не в них. Возможно, я унаследовал от Геба нечто такое, что каким-то образом выдает убийцу?
Клаудия тихо застонала и проснулась.
– Привет, дорогая, – сказал я. – Как самочувствие?
– Паршиво, – пробормотала она. – И еще ужасно хочется пить.
Я налил в пластиковый стаканчик воды из кувшина, что стоял на тумбочке возле кровати, подал ей.
– Только потихоньку, – предупредил я. – Медсестра говорила, пить надо маленькими глотками.
Она жадно отпила несколько больших, отдала стакан мне.
– Все болит, – пожаловалась Клаудия. – И еще, кажется, меня всю раздуло.
– Мистер Томик предупреждал, что такие ощущения могут возникнуть. Но они пройдут через день или два.
Это ее, похоже, не успокоило.
– Помоги, хочу сесть, – попросила она. – Лежать в этой кровати чертовски неудобно.
Я исполнил ее просьбу, подоткнул за спину подушки, но лучше ей не стало. «И не станет, – подумал я, – пока боль не прекратится».
Затем я включил телевизор, посмотреть новости, и приглушил звук, чтобы ее не беспокоить.
В лондонских новостях превалировало сообщение о человеке с пистолетом. Полиция, верная своему слову, убедила телевизионную компанию включить в выпуск видеоролик с изображением убийцы Геба, врывающегося в магазин, озирающегося по сторонам и выбегающего на улицу. Затем они показали его физиономию крупным планом, причем смотрел он при этом прямо в камеру.
И при виде его лица я еще больше занервничал.
Затем ведущий предупредил зрителей, что, если кто из них увидит этого человека, приближаться к нему не следует и надо немедленно сообщить в полицию. Этот мужчина вооружен и очень опасен. Однако телеведущий и словом не упомянул о Гебе Коваке или убийстве в Эйнтри.
Так стала ли ситуация для меня безопасней после этого выпуска новостей и демонстрации видеоролика?
Я вспомнил о мистере Пателе. Наверное, он тоже рискует. Ведь именно он лучше всех других разглядел убийцу. Я даже похолодел при мысли о том, какой смертельной опасности подверг мистера Пателя, спрятавшись у него под прилавком. Но что еще мне оставалось делать? Бежать куда глаза глядят по улице и получить пулю в спину?
Я переключился на другой канал и просмотрел еще один аналогичный новостной выпуск, силясь узнать человека, чье лицо заполняло экран. Нет, я не узнавал его и видел до этого лишь два раза, в Эйнтри и на улице в Финчли. Тем не менее я пытался уловить хоть какое-то сходство. Но ничего не получилось.
К счастью, Клаудия проспала оба новостных выпуска. Ей и без того досталось, бедняжке, и отягощать ее новыми проблемами я не хотел. Да и потом, она здесь вовсе ни при чем.
Пока она спала, я пытался сообразить, где можно переночевать. В Финчли нельзя, это ясно, но перспектива провести еще одну ночь в палате, сидя в неудобном кресле, не слишком грела.
Поскольку ключ до сих пор лежал у меня в кармане, я начал подумывать о том, а не поехать ли на квартиру Геба в Хендоне. Однако не хотелось заявляться туда среди ночи, будить и пугать Шерри после малоприятной ее поездки в Ливерпуль. А потому я использовал мобильник и нашел дешевый номер в гостинице неподалеку от больницы – прямо за углом, в Юстон-Сквер-Гарденс. Свободных номеров там было полно, фамилии своей по телефону я не назвал. Решил незаметно прошмыгнуть туда, выйдя из больницы. Так оно безопаснее.
Тут в палату к Клаудии снова зашла медсестра, снять показания приборов и подготовить пациентку к ночи. Самый удобный момент, чтоб ретироваться.
– Спокойной ночи, дорогая, – сказал я. – Вернусь утром.
– Что на работе? – сонно спросила она.
– Позвоню в контору и скажу, что не приду, – ответил я. – Работа подождет.
Она улыбнулась, откинула голову на подушку. Она выглядела такой беззащитной, бледное лицо почти сливалось с сероватым фоном больничного постельного белья. Мы должны были непременно убить этого монстра, рак, пожирающий наше с ней счастье. И если химиотерапия понадобится, что ж, придется пройти и через это. Кратковременный дискомфорт ради окончательной победы над болезнью – об этом мы должны думать, в это верить.
Я зарегистрировался в гостинице под вымышленным именем, заплатил за номер вперед наличными, предварительно извлеченными из банкомата у «Юстон Стейшн». Наверное, суперинтендант был прав: я слишком много смотрел телевизор. Я и сам сомневался в том, что у мужчины с пушкой был доступ к моим счетам по кредитной карте, но решил, что излишняя предосторожность не помешает.
Из больницы я вышел через главную дверь – здесь, в отличие от заднего входа, не было тенистых закоулков. Вышел и какое-то время, укрывшись за колонной, осматривался, проверяя, не поджидает ли кто меня поблизости с пистолетом с глушителем.
К тому же я вышел из больницы не один, а вместе с группой уборщиков, закончивших дежурство.
Но никто не выстрелил, никто не пустился за мной вдогонку. Хотя как знать? Ведь Геб погиб в Эйнтри, даже не успев понять, что происходит.
Попав в номер, я заперся изнутри, затем подсунул под дверную ручку стул с высокой спинкой. Лишь после этого немного расслабился и съел чизбургер с жареной картошкой, а потом запил молочным коктейлем в пластиковом стакане с крышкой – все эти продукты я прихватил по пути в круглосуточном фастфуде на железнодорожной станции.
То была первая трапеза за целый день. Мама бы меня осудила.
Затем я достал из сумки компьютер и вошел в Интернет, посмотреть, нет ли для меня почты.
И среди нескольких вполне обычных сообщений от управляющих различными фондами менеджеров, жаждущих моего совета по последним инвестиционным предложениям, нашел e-mail от Патрика. Тот выражал свою обеспокоенность недавними событиями в конторе и вне ее стен.
Сообщение не было адресовано конкретно мне, но разослано всем сотрудникам «Лайал энд Блэк». Однако я сразу сообразил, что являюсь истинной его мишенью.
«Дорогие коллеги, – писал Патрик, – во время этого, похоже, нешуточного переворота внутри нашей фирмы считаю необходимым для всех нас сосредоточиться на главной задаче, своем предназначении. Нас всех, разумеется, сильно опечалила трагическая гибель Геба Ковака. Но мы служим, прежде всего, нашим клиентам. Это они платят нам зарплаты, а потому мы не должны давать им повода искать другие консультативные фирмы по инвестициям. Нам следует вести дела с высочайшей степенью ответственности и отдачи, не давать ни единого повода усомниться в нашей честности и единстве. Уверен, клиенты будут задавать вам вопросы относительно причин безвременной кончины Геба и о другом прискорбном происшествии, имевшем место в прошлый четверг. Я прошу вас воздержаться от комментариев, могущих выставить «Лайал энд Блэк» в невыгодном свете. Если возникнут какие-то вопросы или сомнения, прошу направлять клиентов к мистеру Грегори или ко мне».
