Однако я не доверял ему: возможно, этот тип просто притворяется, а потом вдруг вскочит и набросится на меня – и потому продолжал целиться в него из пистолета.
– Клаудия! – громко крикнул я. – Клаудия, иди сюда, мне нужна твоя помощь!
Я услышал, как щелкнула задвижка ванной комнаты, потом – шаги наверху.
– Он ушел? – спросила Клаудия, стоя на лестничной площадке. В доме было так темно, что она не видела человека, лежавшего у подножия лестницы.
– Думаю, он мертв, – ответил я. – Но, может, просто притворяется, и рисковать нельзя. Становится темно, я его уже почти не вижу.
– Сейчас принесу фонарик, он у меня в спальне, – раздался голос мамы.
Я слышал, как она двинулась по коридору к своей комнате. Потом вернулась уже с фонариком – пляшущий его луч ярко освещал ступени.
– О господи, – пробормотала Клаудия, глядя сверху вниз.
В свете фонаря было видно, что голова мужчины прижата к левому плечу и что лежит он в странно неестественной позе. Очевидно, шея у него была сломана, в точности как некогда у меня.
С той разницей, что в данном случае на помощь ему не спешат заботливые медики, не надевают специальный иммобилизирующий воротник, никто не торопится спасать ему жизнь, обеспечить должный уход и лечение, как это было со мной много лет тому назад на скачках в Челтенхеме.
Убийца сломал шею, скатившись вниз по деревянной лестнице, и я тому поспособствовал.
Проще говоря, убил его.
Глава 15
– Что, черт возьми, нам теперь делать? – спросила Клаудия, все еще стоя наверху.
– Вызвать полицию, – ответил я снизу.
– Но как?
– Сяду в машину, поеду и найду кого-нибудь, у кого работает телефон, – сказали я.
Но мама с Клаудией ни под каким видом не соглашались отпускать меня и оставаться в доме наедине с убийцей. Умер он или нет, неважно, они все еще страшно боялись его, и я не мог винить их за это.
– Иди собери наши вещи, – сказал я Клаудии. – И ты, мама, возьми все самое необходимое на ночь. Нет, лучше на несколько дней. Мы уезжаем отсюда.
– Но почему? – спросила мама.
– Потому что кто-то послал этого человека убить меня. И когда выяснится, что у него не получилось, они могут предпринять еще одну попытку.
Ни одна из них не задала мне вполне очевидного вопроса: почему этот человек пытался убить меня? Вместе этого обе женщины отправились собирать вещи, прихватив с собой фонарик, и я остался внизу в темноте.
Несмотря на уверенность в том, что наш незваный гость мертв, я не переставал прислушиваться и держал пистолет наготове – на тот случай, если он вдруг каким-то чудом очнется.
А потом вдруг почувствовал, что дрожу всем телом.
Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, но дрожь не унималась. Возможно, то было вызвано страхом или чувством облегчения. Но, скорее всего, то была реакция на осознание того, что я только что убил человека. А может, и то, и другое, и третье.
Дрожь продолжалась несколько минут, я чувствовал себя вконец опустошенным. Страшно хотелось сесть, к горлу подкатывала тошнота.
– Все, мы готовы, – объявила Клаудия сверху и осветила фонарем ступеньки.
– Хорошо, – кивнул я. – Давайте сюда вещи.
Я осторожно поднялся на несколько ступенек – ноги мертвеца находились рядом – и принял из рук Клаудии нашу сумку и чемоданчик мамы.
Затем я по очереди помог спуститься своим женщинам вниз, следя за тем, чтобы они не наступили на тело.
– О господи, о боже ты мой, – причитала Клаудия, спускаясь по ступенькам и прижимаясь к стене. Она даже подняла руки, чтобы случайно не задеть покойника.
Мама, сколь ни удивительно, проявила большую стойкость, легко и быстро сошла вниз по лестнице, точно не замечая убитого. В какой-то момент мне даже показалось, она хочет пнуть труп носком туфли, отомстить за испорченный обед.
И вот все мы трое вышли на улицу, погрузили вещи в машину и отъехали, оставив мертвеца в одиночестве в темном доме.
Я поехал в Челтенхем и позвонил в полицию. Но не стал вызывать наряд. Набрал номер мобильника старшего инспектора Томлинсона.
– Человек, который убил Геба Ковака, – сказал я, – мертв и лежит в доме моей матери. Внизу, под лестницей.
В трубке повисла пауза.
– Как неосмотрительно с его стороны, – произнес старший инспектор. – Значит, просто улегся там и умер?
– Нет, – сказал я. – Сломал шею, скатившись вниз по лестнице.
– Его столкнули? – спросил он, снова демонстрируя свойственную ему подозрительность.
– Помогли, – ответил я. – С лестницы мы свалились вместе. Просто для него падение оказалось менее удачным. Он хотел заколоть меня ножом для резки мяса.
– А что с его пистолетом? – осведомился Томлинсон.
– Пистолет закатился под холодильник.
– Гм, – буркнул он. – Вы звонили местному констеблю?
– Нет, – сказал я. – Решил, лучше уж вам позвонить. Да, и можете сказать ему, что тот тип – иностранец.
– С чего вы взяли?
– Он произнес несколько слов, я их не понял.
– Где вы сейчас? – осведомился Томлинсон.
– В Челтенхеме, – ответил я. – Стрелок перерезал телефонный кабель и электрические провода. Пришлось уехать, чтоб позвонить вам на мобильный. В коттедже матери сигнал не ловится.
– Там, в доме, кто-нибудь остался?
– Только покойник, – ответил я. – Мама и Клаудия со мной, в машине.
– Вы собираетесь туда вернуться? – спросил он.
– Нет, – твердо ответил я. – Тот, кто послал этого человека, может послать еще одного.
– И куда же вы поедете? – спросил он, не пытаясь оспаривать мое решение.
– Пока не знаю, – сказал я. – Перезвоню, когда буду знать.
– Кто знал, что вы находитесь в доме у матери? – спросил он. Детектив есть детектив.
– Да все в конторе, – ответил я. Ну и, возможно, кто-то еще, кому имела неосторожность проболтаться миссис Макдауд.
– Ладно, – сказал он. – Сейчас позвоню в полицию Глочестершира. Но они определенно захотят задать вам, вашей матушке и Клаудии несколько вопросов. Возможно, даже потребуют, чтоб вы вернулись в коттедж.
– Тогда скажите, что я перезвоню им туда часа через два.
– Но вы же сами сказали, кабель перерезан.
– Тогда пусть его починят, – сказал я. – И электропроводку тоже. И еще передайте им, что, кажется, мама оставила духовку включенной. Не хочу, чтоб ее дом сгорел, когда подача энергии возобновится. Да, и еще скажите, что я оставил заднюю дверь незапертой, так что им совсем необязательно ломать главную дверь, чтоб войти в дом.
