– Ладно, – сказал он. – Все передам. – Снова небольшая пауза. – А пистолет… все еще под холодильником?
– Нет. Я его достал.
– И где же он сейчас?
Мне страшно хотелось оставить пистолет при себе, он смог бы защитить меня, ведь полиция не желает этим заниматься. Но не стал.
– Лежит в кустах у входной двери, – ответил я.
– Вот это правильно, – с облегчением выдохнул Томлинсон. – И это тоже передам ребятам из Глочестершира. Сэкономят время на поиски оружия. А заодно – и вас тоже.
– Хорошо, – согласился с ним я.
Я принял верное решение, оставив пистолет у дома. Все еще могу претендовать на звание человека с высокими моральными принципами.
И вот я закончил разговор и отключил телефон. Я буду звонить в полицию на своих условиях. И мне совсем ни к чему, чтоб за нашими передвижениями могли проследить через сигнал мобильника.
– Так ты считаешь, мы все еще в опасности? – спросила Клаудия.
– Не знаю, – ответил я. – Просто не хочу рисковать.
– А кто знал, что мы находимся там? – спросила она.
– В конторе, думаю, все знали, – сказал я. – Уж миссис Макдауд – совершенно точно, она-то и разболтала всем остальным.
И старший инспектор Томлинсон тоже знал.
Я ведь сам ему сказал.
И вот мама задала, пожалуй, самый существенный вопрос.
– Почему этот человек хотел тебя убить? – спокойно спросила она с заднего сиденья.
Мы находились на полпути к Суиндону.
В Челтенхеме я сделал еще одну остановку, возле одного из немногих оставшихся в городке телефонов-автоматов. Не хотел пользоваться мобильным, чтоб никто не мог проследить, где мы находимся. Мы ехали туда, где нас никто не найдет.
– Точно не скажу, не знаю, – ответил я, – но, скорее всего, потому, что я стал свидетелем убийства на скачках в Эйнтри. Причем то была не первая его попытка.
Мама с Клаудией промолчали. Ждали продолжения.
– Он стоял возле нашего дома на Личфилд-гроув, когда я возвращался домой во вторник днем, – пояснил я. – К счастью, как выяснилось, бегаю я быстрее.
– Так именно поэтому мы поехали в Вудменкоут, вместо того чтоб вернуться домой? – спросила Клаудия.
– Да, конечно, – кивнул я. – Откуда мне было знать, что и там небезопасно? И выяснилось это слишком поздно. Так что такой ошибки больше не повторю.
– Но как же полиция? – воскликнула мама. – Мы непременно должны обратиться в полицию. Они нас защитят.
Стоило ли доверять полиции? Ответа на этот вопрос я не знал. Они не предоставили мне защиты, когда я просил об этом, и это упущение едва не стоило жизни всем нам. «Нет, – подумал я, – можно доверять только своим инстинктам. Полицию куда больше интересует раскрытие убийств, нежели их предотвращение».
– Я был в полиции, – сказал я, ведя машину по темной дороге. – Не беспокойтесь, я сумею о вас позаботиться.
А также выяснить, кто пытался меня убить и по какой причине.
– Вот что, любовничек, – сказала Джен Сеттер. – Когда я приглашала тебя приехать погостить, то вовсе не имела в виду, что ты притащишь с собой подружку и мамочку!
Мы дружно расхохотались.
Мы с ней сидели за кухонным столом в Лэмбурне и пили кофе, уложив «подружку и мамочку» спать в одной из многочисленных гостевых спален в доме Джен.
– Просто не знал, куда еще можно поехать, – сказал я.
По дороге я даже подумывал остановиться в бунгало отца в Веймуте, но там было всего лишь две спальни, и немыслимо было представить, что мои родители станут делить постель, вот уже семь лет пребывая в разводе. Да и я определенно не собирался спать в одной кровати со старым плутом.
– Так в чем, собственно, дело? – спросила Джен.
Звоня ей по телефону-автомату из Челтенхема, я сказал ей, что нахожусь в безвыходном положении, и попросил приютить нас дня на два.
– В насколько безвыходном ты положении? – спокойно спросила она меня тогда.
– Между жизнью и смертью, – ответил я. – Только никому ни слова.
Она не стала больше ничего спрашивать, бросила лишь короткое «приезжай», по приезде не задала ни одного вопроса, по крайней мере, до тех пор, пока не устроила моих измученных мать и невесту на ночлег. Шок и страх от случившегося продолжали преследовать их, как и меня.
Все те годы, что я знал Джен, еще в бытность свою жокеем, а затем – ее финансовым консультантом, я ни разу не замечал, чтоб она растерялась или запаниковала. Трезвость ума и выдержка всегда были отличительными чертами ее характера. Как раз то, в чем я так отчаянно нуждался в критический момент.
Но много ли я мог рассказать ей?
Да и поверит ли она?
– Понимаю, все это прозвучит слишком драматично, – сказал я. – Но кто-то хочет меня убить.
– И как же ее звать? – спросила со смешком Джен.
– Я серьезно. Сегодня в коттедж моей матери ворвался мужчина, пришел меня убивать. У него был пистолет. Говорю тебе, честно, нам просто повезло, что мы остались в живых. Тот самый человек. Однажды он уже пытался прикончить меня.
– Остается надеяться, что тебе повезет и в третий раз.
– Третьего раза у него не будет.
– Откуда знаешь? – спросила Джэн.
– Да потому что он мертв. Последний раз я видел его лежащим на полу в маминой гостиной со сломанной шеей.
Она удивленно уставилась на меня.
– Ты это серьезно или шутишь?
Я кивнул.
– Вполне серьезно.
– В полицию звонил?
– Да, – ответил я. – Но придется позвонить еще раз. – Я взглянул на часы. Со времени разговора со старшим инспектором Томлинсоном прошло два часа. Ничего, подождут еще немного.
– Но зачем было приезжать сюда? – спросила она. – Почему не отправились прямо в полицию?
– Нужно было спрятаться. Там, где нас никто не найдет.
«Даже полиция», – добавил я про себя.
– Но если тот тип действительно мертв, к чему прятаться?
– Он наемный убийца. И я боюсь, что тот, кто нанял его, наймет другого.
По лицу Джен было видно: ее кредит доверия ко мне исчерпан.
– Все это правда, можешь мне поверить, – сказал я. – Я ничего не выдумываю. И считаю, что все это как-то связано с похищением ста миллионов евро из банка Европейского Союза. Это действительно большие деньги. А за сколько сейчас можно нанять убийцу? За двадцать тысяч? Может, за сто? Ну, даже за полмиллиона? Миллион? Да запросто! Но это всего лишь один процент от означенной суммы. Так что имеет прямой смысл.
