– Они считают, что улучшение вряд ли возможно, а потому предстать перед судом он не в состоянии. В случаях сильного повреждения мозга за пациентом обычно наблюдают в течение года. И если признаков улучшения не просматривается, врачи, как правило, рекомендуют близким больного дать согласие на отключение искусственного питания и позволить человеку умереть.
«Так что Бену Робертсу предстоит через несколько месяцев принять нелегкое решение, – подумал я. – Все же интересно, как повлияют поступки отца на его планы сделать карьеру в политике? Ведь вскоре, раньше, чем предполагалось, он сможет унаследовать титул графа Бэлскота».
– Вам удалось установить личность убитого стрелка? Это ведь Димитр Петров, верно? – спросил я.
– Все еще работаем над этим, – ответил старший инспектор. – Похоже, Димитр и Петров – очень распространенные в Болгарии имена и фамилии.
– Тогда, возможно, поможет Юрий Джорам из Брюсселя?
– Судя по всему, он категорически отрицает свою причастность к этому делу, – покачал головой инспектор. – Твердит, что адрес его электронной почты наверняка использовался кем-то другим.
– Неудивительно, – пробормотал я. – Скажите, а удалось вычислить громил Шеннингтона, которые гонялись за мной в Челтенхеме?
– Ничего, ни единой зацепки, – ответил он. – Думаю, как только их босс оказался в больнице, они бесследно растворились в ночи.
И тут я вспомнил о Билли Серле, которого уже выписали из больницы и отправили домой долечиваться с фиксатором на сломанной ноге. Официально он продолжал утверждать, будто понятия не имеет, кто сбил его с велосипеда, но в частной беседе признался мне, что «хмырь» по фамилии Шеннингтон имеет к этому самое непосредственное отношение. «Рад, что этот мерзавец получил по заслугам» – вот что он сказал мне, когда я сообщил, в каком удручающем состоянии пребывает теперь Шеннингтон. И Билли громко расхохотался и несколько раз взмахнул кулаками.
Мы с инспектором догнали остальных.
– Представляешь, Розмари только что сказала, что потеряла работу, – сообщила мне Клаудия. Она явно сочувствовала бедняжке.
– Все в «Лайал энд Блэк» потеряли, – с горечью произнесла Розмари Макдауд.
В голосе ее звучали укоризненные нотки, и я принял этот упрек на свой счет. «Интересно, – подумал я, – почему так часто получается, что во всем винят не преступников, а человека, их разоблачившего?»
Уж кого-кого, но только не меня должна была винить миссис Макдауд за потерю работы в фирме. Скорее уж Патрика Лайала, ну и, возможно, Грегори Блэка, который не слишком успешно управлял семейным трастовым фондом Робертсов.
И у меня было больше оснований сердиться на нее, нежели vice versa
[19]
.
Ведь, в конечном счете, именно она проболталась Патрику, что я нахожусь в доме матери, после чего они с Шеннингтоном подослали туда убийцу.
– И чем же теперь займетесь? – спросил ее я.
– Представления не имею, – холодно ответила она. – А вы?
– Думаю попробовать свои силы в кинопроизводстве, ну или в театре, – ответил я. – Уже написал в несколько компаний, предложил свои услуги в качестве финансового консультанта, который будет помогать им искать деньги на продюсирование фильмов и театральных постановок. Мне кажется, занятие весьма увлекательное.
– Но в каком-то смысле смахивает на азартные игры, верно? – заметила она.
Я лишь улыбнулся в ответ.
Когда у близкого человека рак, сама жизнь похожа на азартную игру с рискованными ставками.
Выпадет орел – выиграешь, выпадет решка – умрешь.
