Девчонка задела-таки его за живое. Сумела дернуть за брыжейку.
– Куда, говоришь, он подался? На прогулку?
– Угу… – кивнула Сима, шмыгая носом. – Подышать… заодно и перекусить… наверное.
– Точно тебе неизвестно?
– Он передо мной не отчитывается.
– А зря. Это упростило бы нашу задачу, – пробормотал молодой человек. – Ладно, есть у меня одна идея. Кончай сырость разводить, поехали…
Он решительно вырулил на проспект, и они покатили, влившись в облитый огнями поток машин.
– Куда ты меня везешь? – тревожно спросила Сима.
– В злачное место…
Карташин долго петлял по запруженным транспортом улицам, пытаясь избежать пробок, пока не притормозил у мастерской Мохова.
– Может, Моха в курсе, где твой доктор обитает?
Приятель вышел к ним угрюмый и недовольный. Клиентов полно, продыху не дают. Срочные ремонты горят, механики матерятся… поставщики запчасти задерживают. Как тут не психовать?
На вопрос об Оленине хозяин автосервиса вызверился:
– Больше ничего не придумал? Типа мне делать нечего, только за этим придурком таскаться! Руки об него пачкать! Не видел… и не жалею. Он и без меня сдохнет! В камере сгниет… посадят же его рано или поздно? Прикончит еще какую-нибудь кралю и проколется. Самые хитрые и те прокалываются…
Сима слышала их разговор, сидя в машине. От слов Мохова у нее мороз побежал по коже. Такому ничего не стоит человека убить: дать по голове или пырнуть ножом. Наверняка он с собой финку носит или кастет. Вот какие у Олега дружки… а клялся, что завязал с бандитами.
От страха за себя и за доктора у нее сильно, быстро забилось сердце. В висках стучала кровь. Она вспомнила угрозу по телефону и напряглась, вслушиваясь в интонации Мохова. Не он ли звонил?..
Сима вдруг подумала, что ее очень легко убить здесь, среди гаражей и темных закоулков. Накинуть удавку на шею и…
От этих мыслей свело горло, стало нечем дышать.
– Олег! – сдавленно крикнула она, приоткрыв дверцу.
– Сейчас иду…
Через минуту он подошел и наклонился, заглядывая в салон.
– Чего ты?
– Мне… страшно! Кто этот Мохов? Бандит?
– Его девушку твой Оленин убил. Я подумал, может, он опять его…
– Опять? – похолодела Сима. – Так это твой дружок Юрия Павловича избил? Он же преступник! Или ты его нанял? Вы с ним заодно!
– Тише ты… – цыкнул Карташин. – Раскричалась. Твой Оленин – маньяк. А маньяков знаешь как долго ловят? Годами. Моха ждал, ждал, пока его осудят… не выдержал и сорвался. Любой бы на его месте захотел отомстить. Оленин еще легко отделался. Моха мог его покалечить.
– Боже, с кем я связалась, – захныкала Сима. – С уголовниками! Как были уличной шпаной, так и остались…
– Э-э! Э! Поосторожнее!
– А то что будет? Побьешь меня? Да? Давай, зови своего дружка… я ему в глаза плюну…
Симу понесло. Она плохо соображала и сквозь слезы осыпала Карташина ругательствами и оскорблениями. Пока тот не ударил ее по щеке.
– Все! Все! Успокойся! Все. У тебя истерика…
Она замерла, судорожно дыша, несколько раз икнула и полезла в сумочку за бумажными платками.
– Прости… я вынужден был тебя ударить, – оправдывался молодой человек. – Я не со зла… Хочешь воды?
Он сбегал в мастерскую и принес ей маленькую бутылку колы. Пара глотков, и лицо девушки порозовело. На щеке ярко выделялся след от удара.
«Я перестарался, – корил себя Олег. – Не рассчитал. Придется заглаживать…»
Пока Сима приводила себя в порядок, к ней вернулась способность мыслить здраво. Она же сегодня видела неподалеку от офиса Айгюль… Та явно ненормальная. Вот кто мог совершить нападение на доктора. Это Айгюль! Сумасшедшая. Ее нужно найти…
Черный Лог
«Примерно таким я себе его и представляла, – с удовлетворением отметила Глория, разглядывая Оленина. – Рослый, поджарый, ухоженный, с благообразными чертами лица. Мягкотелый интеллигент, трусоват… однако носит маску крутого профи. Этакий вальяжный господин, барин до мозга костей, знаток человеческих душ! Любимец женщин, баловень судьбы… которая вдруг взбрыкнула и выбросила его из седла. Он почти сломлен, но продолжает держать марку».
– Вы кто? – резко, отрывисто спросил он. – Пособница этого человека? Он меня похитил. Это преступление, между прочим…
– Вы предпочитаете оказаться в полиции? – холодно улыбнулся Лавров. – Нет проблем. Одно слово, и вы в КПЗ. Они жаждут вашей крови.
– Сними с него наручники, – попросила Глория. – Отсюда ему не убежать.
– Пусть только попробует…
Начальник охраны неохотно подчинился и освободил запястья пленника. Тот со стоном принялся растирать затекшие руки.
– Ну-с, чем обязан? – исподлобья бросил он взгляд на красивую даму в ярком наряде. – Зачем ваш сообщник притащил меня сюда? Что это за дом?
– Колдовское логово.
– Что?
Черты доктора дрогнули и поплыли. Прежнее выражение напускного безразличия сменило тревожное ожидание. Куда еще он попал?
– Знакомьтесь, – ухмыльнулся Лавров. – Вас, Оленин, представлять нет необходимости… а дама сама решит, как ей себя назвать.
«Они все тут чокнутые, – догадался Оленин. – Возомнили себя черт знает кем… Я полностью в их власти. Даже понятия не имею, куда меня привезли. Этот негодяй завязал мне глаза. Ехали ужасно долго… видимо, куда-то за город. Если меня здесь убьют и закопают где-нибудь в лесу, то никто не найдет. Нельзя с ними спорить и злить их…»
– Очень приятно… – выдавил он. – Милая дама, что вы собираетесь со мной сделать?
– Поджарить на вертеле! – захохотал Лавров. – И съесть на ужин.
– Для ужина поздновато…
Пленник изо всех сил старался сохранять спокойствие, но это ему плохо удавалось.
– Мы любим ночные трапезы, – улыбнулась Глория. – При полной луне. Когда в чаще воют волки…
– …которым мы бросаем обглоданные кости! – подхватил начальник охраны. – Давно я не пробовал мяса серийного убийцы. Ради такого лакомства я сам готов освежевать его тушу!
– Погоди немного, – подняла руку дама. – Сначала я поговорю с ним.
– Он чертовски упрям. Из него слова не вытянешь.
– Жаль. Тогда…
– Нет-нет! – подскочил Оленин. – Не слушайте его! Я уже все рассказал! Всю душу вывернул наизнанку! Чего вам еще надо?
Ему казалось, что осуществляется наяву одно из тех бредовых видений, о которых он столько раз слышал от своих пациентов. Неужели вирус безумия проник в его мозг? Так или иначе, но быть съеденным не хочется… даже если это произойдет в больном воображении. Ведь чувства он испытывает те же самые – страх, боль, растерянность, отчаяние.
