Такое поведение няньки заставило Сонино сердце биться еще сильнее. Она побежала по коридору и наткнулась на врача.
– Где моя мама? – Вопрос получился детским, но доктор внимательно к ней пригляделся и, надо думать, узнал.
– Вы по поводу больной Северцевой? – спросил он. – Тут, видите ли, такой случай…
– Она жива? – спросила Соня упавшим голосом, губы отказывались ей повиноваться.
– Жива… – врач помедлил, – но в тяжелом состоянии, она в реанимации…
– Ее убили? – ахнула Соня.
– Ну что вы… это инсульт…
Соня оттолкнула доктора и понеслась по коридору.
– Туда нельзя! – Сестра пыталась оттащить ее от двери реанимации, но подошедший доктор махнул рукой – пустите, можно…
Мама лежала на высокой кровати. Глаза ее были закрыты, и вокруг не было никаких приборов. Лицо худое и бледное, как обычно, но выражение совсем другое – не было на нем прежнего отрешенного равнодушия, теперь лицо было спокойным и умиротворенным.
– Она спит? – Голос у Сони предательски задрожал.
И вдруг мама открыла глаза. Глаза были не пустые, ко всему равнодушные, сейчас они были живые. Они беспокойно двигались на лице, ища кого-то. И остановились на Соне.
– Мама, мамочка! – Соня без сил опустилась на стул, подставленный сестрой.
– Побудьте с ней! – мягко сказал доктор и вышел из комнаты, сопровождаемый сестрой.
Соня взяла худую безвольную мамину руку и поднесла к губам. Слезы текли по ее щекам не переставая.
Сквозь слезы она увидела, что мама чуть заметно улыбается. Мама ничего не говорила, но смотрела так ласково, что все было понятно и без слов…
«Доченька моя, какой же ты выросла красавицей! Как я рада, что ты у меня есть! Ты не беспокойся обо мне, все будет хорошо… Ты вспоминай меня и за все прости… И не горюй сильно, все пройдет…»
Губы мамы зашевелились.
Соня наклонилась ближе и сумела разобрать едва слышные слова:
– Как у нашего кота были красны ворота… а мы песенку споем с моей доченькой вдвоем…
С последними словами мама закрыла глаза. Лицо ее было спокойно, в нем проступила былая красота.
– Кажется все, – вошедший доктор мягко положил руку Соне на плечо, – она умерла.
Он оттеснил Соню от кровати, что-то делал с телом, потом махнул сестре, и та покрыла маму простыней.
Соня машинально выпила что-то пахучее в рюмочке и села в коридоре на диван. На душе было пусто и тихо. Ушла боль, которая появилась в душе после того, как она увидела маму – с равнодушными глазами, в инвалидном кресле. Перед смертью мама узнала ее, говорила с ней ласково, простилась… Теперь Соня чувствовала тихую светлую печаль.
Прибегала сестричка, предлагала еще лекарство, приходил доктор, предлагал укол и отвезти Соню домой. Соня только мотала головой, потом встала и отошла к окну, где прижалась лбом к холодному стеклу. Понемногу прошел дурман от лекарства, голова перестала быть чужой и тяжелой. Соня вышла из клиники и побрела по улице. О том, чтобы сесть в машину или в маршрутку, она не могла и думать. Она шла долго, ноги устали, на улице стало совсем темно. На каком-то перекрестке Соня огляделась, куда же ее занесло? И тут же налетела на кого-то большого, кто загородил от нее свет ближайшего фонаря.
– Вы не ушиблись? – спросил знакомый голос. – Эй, девушка, вы меня слышите?
– Димка! – не веря своим глазам, прошептала Соня. – Димка Петряков!
– Сонька! – ахнул он. – А я тебя не узнал с такими волосами, ты зачем перекрасилась?
Теперь он был вовсе не толстый – просто высокий, широкоплечий и крупный.
– Как ты? – Он тормошил ее. – Что ты здесь делаешь? У тебя все в порядке?
– Димочка! – Соня уткнулась головой ему в грудь. – Как же ты мне нужен!
– Ох, как я ждал этих слов! Уж и надеяться перестал… – вздохнул Димка.
– Долго ждал? – Соня подняла голову.
– С третьего класса, – серьезно ответил он.
© Н. Александрова, 2012
© ООО «Издательство Астрель», 2012
