Никто его не подкарауливал.
Улица вообще безлюдна.
Но такой человек, как Станкич, вряд ли настолько глуп, чтобы забежать в один из домов, это же сущие ловушки с закрытыми дверьми. Харри устремил взгляд в парк, где большие белые пространства отражали огни окружающих построек. Там вроде какое-то движение? Метрах в шестидесяти-семидесяти, кто-то осторожно продвигается по снегу. Синяя куртка. Харри рванул через дорогу, прыгнул, перемахнул через сугроб и упал ничком, до пояса утонув в рыхлом свежем снегу
— Черт!
Он выронил автомат. Фигура впереди оглянулась, потом двинулась дальше. Харри шарил в снегу, искал автомат, глядя, как Станкич судорожно борется с сыпучим снегом, который не дает опоры, сводит на нет все попытки продвинуться вперед. Наконец пальцы нащупали что-то твердое. Харри вытащил из снега оружие, встал на ноги и пошел вперед. Он высоко поднимал одну ногу, выбрасывал ее как можно дальше перед собой, переносил на нее тяжесть тела, подтягивал другую ногу, выбрасывал ее вперед. Через два десятка метров ляжки горели огнем от молочной кислоты, однако разрыв сокращался. Парень аккурат вот-вот доберется до пешеходной дорожки и вылезет из снежной топи. Харри стиснул зубы и сумел прибавить скорости. Сейчас между ними метров пятнадцать. Достаточно близко. Харри упал на живот в снег, взял автомат на изготовку. Сдул снег с прицела, снял оружие с предохранителя, перевел в режим стрельбы одиночными и стал ждать, когда противник окажется на свету уличного фонаря возле дорожки.
— Police! — Харри не успел подумать, как забавно звучит по-английски команда «стой!», а сам уже крикнул: — Freeze!
Парень продолжал продираться по снегу. Харри прижал пальцем спуск.
— Стой! Стрелять буду!
Еще пять метров — и парень выйдет на дорожку.
— Целюсь в голову! — крикнул Харри. — И не промахнусь!
Станкич ринулся вперед, ухватился обеими руками за фонарный столб и вылез из снега. Харри увидел в перекрестье визира синюю куртку. Глубоко вздохнул и, чтобы пресечь импульс в межуточном мозге, который согласно эволюционной логике запрещает убивать себе подобных, сосредоточился на технике, на мягком нажиме, а не на рывке спуска. Ощутил, как уступает пружина, услышал металлический щелчок, но отдачи в плечо не последовало. Осечка? Он снова нажал на спуск. Опять щелчок.
Парень окончательно выбрался на дорожку, рассыпая вокруг себя снег, и зашагал прочь тяжелой, медленной походкой. Оглянулся, посмотрел на Харри. Тот не пошевелился. На ходу парень мерно размахивал руками. Как лунатик, подумал Харри. Станкич поднял руку. Харри увидел пистолет, понимая, что совершенно беспомощен здесь, в снегу. А Станкич поднес руку к виску, словно бы иронически козырнул. Отвернулся и быстро пошел по дорожке.
Харри закрыл глаза, сердце молотом стучало в груди.
Когда он выбрался на дорожку, парень давным-давно скрылся во мраке. Харри проверил магазин автомата. Так и есть. Во внезапном порыве ярости он отшвырнул оружие — уродливой птицей автомат нарисовался на фоне стены гостиницы «Плаза» и с негромким плеском упал в воду.
Когда подошел Халворсен, Харри стоял в сугробе, с сигаретой во рту.
Халворсен наклонился, уперев ладони в ляжки, грудь ходила вверх-вниз.
— Ну ты и мчался! — прохрипел он. — Исчез?
— Утонул, — ответил Харри. — Пошли обратно.
— А где автомат?
— Ты разве не про него спрашивал?
Халворсен взглянул на Харри и решил не уточнять.
Возле Приюта стояли две патрульные машины с синими маячками. Кучка дрожащих людей с длинными объективами на груди толпилась у дверей, судя по всему запертых. Харри с Халворсеном шли вниз по Хеймдалсгата. Халворсен заканчивал разговор по мобильнику
— Почему я всегда думаю об очереди на порнофильм, когда вижу такое? — сказал Харри.
— Репортеры, — отозвался Халворсен. — Как они пронюхали, что здесь что-то происходит?
— Спроси у молокососа, который сидел на радиосвязи, — сказал Харри. — Спорим, он проболтался. Что говорит оперативный центр?
— Они сразу выслали все доступные патрульные экипажи к реке. Оперчасть высылает десяток пеших сотрудников. Что скажешь?
— Он не дурак. Не найдут они его. Позвони Беате, пусть приедет.
Один из репортеров, заметив их, поспешил навстречу.
— Ну как, Харри?
— Опоздал, Йеннем?
— Что происходит?
— Да ничего особенного.
— Неужели? Кто-то прострелил лобовое стекло полицейской машины.
— Кто это сказал? По-моему, его просто выбили, — на ходу бросил Харри, но репортер не отставал.
— Полицейский, который сидел в машине. Он говорит, стекло раздолбали выстрелом.
— Ну-ну, надо с ним потолковать. Извините, господа! — сказал Харри.
Репортеры нехотя расступились, Харри постучал в дверь подъезда. Жужжание камер, блеск фотовспышек.
— Это связано с убийством на Эгерторг? — крикнул один из репортеров. — Здесь замешаны люди из Армии спасения?
Дверь приоткрылась, полицейский шофер выглянул наружу. Чуть посторонился, Харри с Халворсеном протиснулись в дом. Прошли мимо стойки администратора, где, устремив пустой взгляд в пространство, поник на стуле молодой полицейский, а перед ним на корточках сидел коллега и что-то тихонько говорил.
Дверь номера 26 на втором этаже так и стояла настежь.
— Старайтесь ничего не трогать, — сказал Харри шоферу. — Госпожа Лунн зафиксирует отпечатки пальцев и следы ДНК.
Они осмотрелись, открыли шкафы, заглянули под кровати.
— Господи, — сказал Халворсен, — ничего. Вещей у парня только то, что на нем.
— Чтобы провезти в страну оружие, он наверняка имел чемодан или что-нибудь в этом роде, — заметил Харри. — Стало быть, он где-то его бросил. Или положил в камеру хранения.
— Камер хранения в Осло теперь не больно-то много.
— Думай.
— Н-да. Камера хранения в одной из гостиниц, где он жил? Или автоматическая, на Центральном вокзале.
— Продолжи мысль.
— Какую?
— Что он сейчас, ночью, в городе и где-то у него чемодан.
— Возможно, сейчас он ему понадобится. Я позвоню в оперативный центр, скажу, чтобы послали людей в «Скандию» и на Центральный вокзал… в каких еще гостиницах Станкич числился в списке постояльцев?
— В «Рэдиссон-САС» на Хольбергс-плас.
— Спасибо.
Харри обернулся к шоферу, спросил, не хочет ли тот покурить. Они спустились вниз, вышли через дверь черного хода. В заснеженном садике на заднем дворе курил какой-то старикан, смотрел в небо, не обращая на них внимания.
