— А как насчет вознаграждения?
— Если в итоге будет схвачен искомый подозреваемый, я подтвержу, что вы оказали нам помощь.
— И мне сразу выплатят вознаграждение?
— Да.
Туре задумался. О Кейптауне. О святочных гномах под палящим солнцем. В телефоне что-то скрипнуло. Он набрал воздуху, собираясь ответить, и тут бросил взгляд в свое дорогущее зеркало. В тот же миг он понял разом три вещи. Что скрипело не в телефоне. Что высококачественных наручников в наборе для начинающих за 599 крон по почте не получишь. И что с большой вероятностью свое последнее Рождество он уже отпраздновал.
— Алло? — послышалось в телефоне.
Туре Бьёрген и рад был ответить, но тонкий нейлоновый шнурок с блестящими шариками, так похожий на елочное украшение, перекрыл доступ воздуху, необходимому для работы голосовых связок.
Глава 19
Пятница, 18 декабря. Контейнер
Четыре человека сидели в машине, которая ехала сквозь тьму и метель по дороге, окаймленной высокими сугробами.
— Эстгор вон там, левее, — сказал Юн. Он сидел сзади, обнимая за талию перепуганную Tea.
Халворсен свернул на проселок. Харри смотрел на разбросанные тут и там усадьбы, светящиеся огнями то на взгорках, словно маяки, то в рощах.
Когда Харри сказал, что Робертова квартира уже не годится как надежное укрытие, Юн сам предложил Эстгор. И настоял, чтобы Tea поехала вместе с ним.
Халворсен зарулил во двор между белым жилым домом и красным сенным сараем.
— Мы позвоним соседу, попросим его приехать на тракторе и немного расчистить снег, — сказал Юн, когда они, утопая в свежих сугробах, шли к дому.
— Ни в коем случае, — отрезал Харри. — Никто не должен знать, что вы здесь. Даже в полиции.
Юн подошел к стене дома возле крыльца, отсчитал пять досок вбок, сунул руку в снег и под дощатую обшивку.
— Вот он. — В руке он держал ключ.
В доме, казалось, было еще холоднее, чем снаружи, крашеные деревянные стены заледенели, и голоса отдавались гулким эхом. Они потопали ногами, стряхивая снег с обуви, и прошли в большую кухню с деревянным обеденным столом, буфетом, лавкой и плитой в углу
— Я затоплю, — сказал Юн, выдохнув облако морозного пара, потер руки. — Под лавкой есть дрова, но надо бы принести побольше из сарая.
— Могу сходить, — вызвался Халворсен.
— Проложите тропинку. На крыльце стоят две лопаты.
— Я с вами, — тихонько пробормотала Tea.
Снегопад резко прекратился, прояснилось. Харри курил у окна, глядя, как Халворсен и Tea в белом свете луны расчищают дорожку. В печи потрескивал огонь, Юн сидел на корточках, смотрел на языки пламени.
— Как ваша подруга отнеслась к истории с Рагнхильд Гильструп? — спросил Харри.
— Она меня простила. Ведь это было до нее.
Харри изучал свою сигарету.
— Все еще никаких соображений насчет того, что Рагнхильд Гильструп могла делать в вашей квартире?
Юн покачал головой.
— Не знаю, заметили вы или нет, — сказал Харри, — но нижний ящик вашего письменного стола был взломан. Что вы там держите?
Юн пожал плечами.
— Личные вещи. Письма в основном.
— Любовные? К примеру, от Рагнхильд?
Юн покраснел.
— Я… я не помню. Большую часть выбросил, хотя, возможно, сохранил одно или два. Но ящик был заперт.
— Чтобы Tea их не нашла, оставшись одна в квартире?
Юн медленно кивнул.
Харри вышел на крыльцо, напоследок затянулся сигаретой, бросил окурок в снег и достал мобильник. После третьего гудка Гуннар Хаген ответил.
— Я перевез Юна Карлсена в другое место, — сказал Харри.
— Уточните.
— Незачем.
— Пардон?
— Это место безопаснее прежнего. Халворсен останется здесь на ночь.
— Где, Холе?
— Здесь.
Слушая молчание в трубке, Харри догадывался, что будет. Наконец Хаген снова заговорил, тихо, но очень отчетливо:
— Холе, ваш начальник только что задал вам конкретный вопрос. Не отвечать — значит игнорировать приказ. Я ясно выражаюсь?
Харри часто думал, что как-то не так устроен, что ему бы не помешало иметь чуть побольше инстинкта выживания в обществе, какой присущ большинству. Но ему это не дано, не дано, и всё.
— Почему вам так важно это знать, Хаген?
Голос Хагена дрожал от ярости:
— Я скажу, когда вам можно задавать вопросы, Холе. Ясно?
Харри ждал. Долго. А услышав, как Хаген глубоко вздохнул, сказал:
— Усадьба Скансен.
— Что?
— Прямо к востоку, недоезжая Стрёмма, полицейского полигона в Лёренскуге.
— Так-так, — в конце концов проговорил Хаген.
Харри отключился, набрал новый номер, глядя на освещенную луной Tea, которая смотрела в сторону уборной. Она перестала чистить снег и замерла в странно оцепенелой позе.
— Скарре у телефона.
— Это Харри. Что нового?
— Ничего.
— Никаких подсказок?
— Ничего серьезного.
— Но народ звонит?
— А то! Слыхали ведь, что обещано вознаграждение. Плохая идея, по-моему. Только масса лишней работы для нас.
— Что говорят?
— Ну что они могут говорить? Описывают похожие лица, которые видели. Самое забавное: в оперчасть позвонил один парень, заявил, что Станкич у него, прикован к кровати, и допытывался, достаточно ли этого для вознаграждения.
Харри подождал, пока Скарре отсмеется.
— А как они установили, что он врет?
— Не понадобилось, он повесил трубку. Запутался, видать. Твердил, что видел Станкича раньше. С пистолетом, в ресторане. Чем вы-то занимаетесь?
— Мы… Что ты сказал?
— Я думал…
— Нет. Насчет того, что он видел Станкича с пистолетом.
— Ха-ха, фантазия у народа ого-го, верно?
— Свяжи-ка меня с дежурным из оперчасти, с которым ты говорил.
— Так ведь…
— Давай, Скарре.
Скарре переключил его, Харри поговорил со старшим и уже после двух-трех фраз попросил побыть на линии.
— Халворсен! — Голос Харри раскатился по двору.
— Да? — Халворсен вышел на лунный свет перед сараем.
— Как звали официанта, который видел в туалете парня с пистолетом, перемазанным в мыле?
