Эрлинг его перебил:
– Так, значит, твой… Гудини ярл предлагал тебе поехать
домой вместе с ним, а ты отказался. Я угадал?
Этельстан внезапно рассвирепел:
– Чего ты от меня хочешь, Эрлинг Виглафссон?..
Эрлинг покачал головой:
– Не дело тебе кричать на меня, Адальстейн. Просто я
теперь вижу, что ты больше принадлежишь своему Энкланду, чем мне. Так что
иди-ка ты на берег, Адальстейн, покуда мы ещё не снялись с якорей. Я так тебе
велю!
– Отсылаешь? – спросил Этельстан. – Мне
что-то не кажется, что я заслуживаю бесчестья, Виглафссон!
Но маленький Эрлинг расправил плечи и, кажется, даже вырос.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив, Адальстейн, и не я
виноват, если ты увидел в этом обиду! Иди! Или мне приказать, чтобы тебя
выкинули за борт?
– Я никуда не пойду, – сказал Этельстан. – Ты
дал мне свободу, и я буду идти за тобой, пока жив.
– Пойдёшь! – отрезал Эрлинг, и оказалось, что это
у него получалось не хуже, чем у самого Халльгрима. – Я дал тебе свободу,
а твоя Страна Англов дала жизнь!
И кивнул Скегги, пробегавшему мимо:
– Принеси-ка сюда его котомку… Да, его!
Скегги убежал, оглядываясь. Принёс пожитки англа и отдал их
хозяину.
– У каждого своя дорога, – сказал Эрлинг. –
Удачи тебе, Адальстейн.
– И тебе удачи, – отозвался англ так же
тихо. – И ты вернись когда-нибудь в свой Торсфиорд. Я стану молиться за
тебя, Виглафссон, и это поможет тебе не меньше, чем помогал мой меч…
Потом на кораблях подняли якоря.
Набирая ход, три лодьи одна за другой заскользили к воротам
гавани – вновь пересечь озеро и скрыться в просторе холодного Восточного моря.
Этельстан стоял по колено в воде. В руках – кожаная котомка,
у пояса – добытый в бою топор. Он смотрел на тот из трёх кораблей, что шёл
посередине: на круглобокий медлительный кнарр. Он знал, что больше никогда его
не увидит. Он возвратится домой, чтобы обнять там мать и жену, но одна часть
его жизни отрезана навсегда. И её будет не хватать.
В родном доме приснятся ему продымлённые стропила Сэхейма,
Эрлинг хёвдинг и качающаяся палуба корабля…
Этельстан долго стоял неподвижно – до тех пор, пока корабли
не скрылись из глаз. Город за его спиной понемногу просыпался: замычала корова,
стукнула дверь, приплыл откуда-то запах только что испечённого хлеба…
Этельстан встряхнулся, словно просыпаясь, плеснул водой в
лицо и зашагал к дому, где жил лорд Годвин Эдрикссон.
10
По великому морю Нево, из которого вытекала река, всё ещё
бродили стаи льдин. И более всего они походили на остатки разгромленных войск,
истаивающие под чужим солнцем, в чужой стороне… Ветер относил их на юг, и
могучее течение реки непреодолимо увлекало вниз – не остановишься, не вернёшься
с середины пути! Пролетали мимо рокочущие пороги, проплывали коварные отмели
устья… И открывался впереди широкий Хольмский залив – Котлино озеро!
Разные люди ходили по этим местам, и всякий называл их
по-своему. Реку Неву и ту урмане переиначили на свой лад: Нюйя…
Льды уходили всё дальше, мимо острова Котлина, мимо хмурых
скал северного берега и песчаных кос южного – в солнечную синеву западного
горизонта, на закат.
Шли и шли, и по дороге их делалось всё меньше…
Три корабля стояли у западной оконечности большого острова,
поросшего могучими соснами. Как назывался остров, не знал даже Олав кормщик. А
местных жителей не было видно ни души. Олав, шедший этими местами в восьмой
раз, клялся, что в прежние годы было точно так же… И тем не менее лес видел
людей. И недавно.
– Разбежались! – сказал Хельги, когда воины,
ходившие в лес, нашли там торопливо загашенные костры. – Это финны, а от
них, как мне говорили, иного не следует и ждать!
Опытные люди, впрочем, не видели в этом ничего хорошего и
вслух говорили, что надобно было бы убраться отсюда как можно скорей. Но лёд
шёл и шёл, и конца-краю ему не было видно. Чудовищные льдины сталкивались друг
с другом, с шипением ползли на берега…
Чтобы скоротать время, воины помоложе и мальчишки во главе с
Видгой отправились в лес и притащили оттуда длинное бревно как раз такой
толщины, чтобы выдерживало двух человек. Бревно установили на козлах в воде,
там, где она достигала колен. Льдины сюда не лезли: не пускала длинная каменная
гряда.
– Бой мешками на бревне! – в восторге запрыгала
мелюзга. Им самим баловаться не дадут – малы, но хоть посмотреть!
Вскоре готовы были и мешки с мокрым песком. Бревно обмазали
скользкой глиной – чтобы получше вертелось, – и сражение закипело! На
бревно взобрались двое первых поединщиков, и под градом ударов один из них тут
же свалился в воду. Пристыжённый и мокрый, он единым духом вылетел на берег –
сушиться и греться у загодя разведённого костра. Вода, которую река выносила из
пресного моря Нево, была чиста, как воздух, очень вкусна и до судорог холодна.
Проигравший скинул штаны и рубашку и запрыгал вокруг огня, а
на козлы вскарабкался новый смельчак.
Победитель – а это был Грис – приветствовал его так:
– Падай поосторожнее, потому что мне-то тут ещё долго
сидеть!
Длинные ноги Гриса свисали почти до самой воды, волосы
развевались на ветру. Он их засовывал за ворот рубашки.
Раз за разом он оказывался сильнее тех, кто садился против
него на бревно…
Мальчишки начали поглядывать на Видгу Халльгримссона. Но тот
равнодушно стоял поодаль, разговаривая со Скегги, и в игре участия не принимал.
– Эй, Видга! – вдруг крикнул ему Грис. –
Иди-ка сюда, хорнунг, я помогу тебе вымыться, ведь тебя уже блохи едят!
Видга поднял голову:
– Прежде собери своих блох, Поросёнок… И думай дважды,
трэль, прежде чем заговаривать с викингом!
Мальчишки, болтавшие между собой, восхищенно замолкли. Вот
что значит сын Халльгрима, и пусть говорят что угодно о его матери, не
выкупленной за мунд!
Грис с бревна ядовито заметил:
– Я смотрю, у тебя расцарапана рука. Тебе надо бы идти
с женщинами – на кнарре!
– Если тебе, Поросёнок, не терпится поговорить с
одноруким, – ответил Видга, – так ты поди поищи Торгейра Левшу. Он
одной своей рукой скажет тебе больше, чем ты ему двумя!
И отвернулся. Но Грис заорал на него:
– Тогда пускай сюда идёт твой недомерок, если только он
не такой же трус, как ты сам!
Тут Скегги отчаянно закусил губы и шагнул вперёд, к воде,
туда, где усмехался, раскачивая мешок в сильной руке, Грис… Скегги уже
явственно ощущал под собой скользкое, холодное бревно, видел совсем рядом
ненавистного Гриса и чувствовал в руке непомерную тяжесть мешка. Грис, конечно,
легко отобьёт его удар, если он, Скегги, успеет этот удар нанести…
