– Сигурду, – сказал кто-то. Эрлинг разжал кулак:
клочок на его ладони был чёрным.
Сигурд кивнул и пошёл к борту – к брату и Унн. Дальше
слушать было неинтересно.
– Сядь вместо меня, – повторил Гуннар. – Ты
младший, отец тебя любит. У тебя и сын есть…
Сигурд ответил хмуро:
– За сыном и женой вы с Бьёрном уж как-нибудь
присмотрите. И я отдал бы тебе свою куртку, да она всё равно мокрая…
Несчастная Унн обняла его за шею, заговорила часто-часто на
своём языке… Сигурд указал ей на Гуннара:
– Пойдёшь за него. Или за Бьёрна…
Эрлинг всё стоял на палубе, не торопясь занимать своё место.
– Шёл бы ты, Виглафссон, – усаживаясь на
корабельную скамью, сказал ему кто-то из мореходов. – Плывите, чего ждать!
Может, ещё наших встретите, так и нас спасёте.
Эрлинг обвёл глазами опустевший корабль…
– Иди, – наперебой заговорили хирдманны. –
Иди!
Эрлинг по-прежнему нерешительно двинулся было к борту…
Однако тут кто-то выскочил из-за спин и загородил ему дорогу.
Это был Грис! Вольноотпущенника так и трясло: видно было,
что умирать ему совсем не хотелось.
– Нет! – закричал он в лицо Эрлингу, остановившись
против него. – Я не затем пошёл с тобой из дому, чтобы утонуть в этом море
троллей! Не то ты мне обещал!
Несколько хирдманнов одновременно шагнули к нему… Сын Ворона
их остановил.
– Не ори! – сказал он с еле заметной
гадливостью. – Скажи лучше, что ты предлагаешь?
– Я предлагаю, – выкрикнул Грис, – чтобы ты
остался, а я пошёл бы туда! Я хочу жить не меньше, чем ты!
Эрлинг сощурился:
– Я смотрю, глубоко же сидит в тебе раб…
Рагнар, стоявший под мачтой, заметил:
– Я тоже родился рабом.
Эрлинг улыбнулся.
– Пока ты был невольником, ты поступал по большей части
так, как отваживается поступать не всякий сын ярла. А этот и есть
немужественный трэль, хоть ему и дали свободу. Пожалуй, я и вправду останусь.
Но только вместо меня пойдёт не этот раб, а Скегги. С него, как мне думается,
толку будет побольше.
Скегги, как и Сигурду с Рагнаром, достался несчастливый
жребий.
Гуннхильд молча поднялась на ноги в лодке.
– Скегги, – сказал Эрлинг. – Я уступаю тебе
свой черёд, как воин воину. В этом нет никакого стыда.
Рагнар взял мальчика за плечо, подтолкнул к борту:
– Иди, Скегги Скальд…
Но Скегги встрепенулся, сбрасывая его руку. Он сказал:
– Не надо мне твоего жребия, Эрлинг Виглафссон, у меня
есть свой. И он мне по душе.
– Я пойду! – закричал Грис. Ему показалось, что
палуба начала уходить у него из-под ног.
Эрлинг смотрел на него с прежним прищуром:
– Иди… трэль.
Одним скачком Грис оказался у борта, второй перенёс его в
лодку… Было видно, что он вцепился бы в глотку любому, кто попробовал бы его
тронуть! Две женщины, оказавшиеся подле него, отодвигались прочь, насколько
позволяла теснота.
– Отправляйтесь, – сказал Эрлинг. Сказал так,
будто речь шла о поездке на рыбную ловлю. – Если встретите наших, пошлите
их сюда.
Воины стали отвязывать лодки от корабля. Тут Скегги, точно
вспомнив о чём-то, побежал туда, где сидела заплаканная Ас-стейнн-ки. Её слуга,
купленный в Бирке, держал свою госпожу за руку и что-то говорил ей по-гардски:
наверное, утешал… Сам он оставался на кнарре – ему, невольнику, жребия и не
предлагали.
Скегги подлез под его локоть, пробираясь к самому борту. И
стащил через голову свой оберег – замысловатую цепь с крохотным молотом Тора…
На прощание погрел его в руке, потом решительно надел Звениславке на шею:
– Пускай Враг Великанов вспомнит о том, как сам однажды
ездил в море на лодке. Он поможет вам спастись!
Звениславка обняла его и расплакалась снова.
– Не надо, – сказал Скегги. – Не плачь, ведь
я ещё жив.
А Эрлинг стоял на покосившейся палубе кнарра и смотрел на
жену. Он не подошёл её обнять. Гуннхильд смотрела на него из лодки. Она не
плакала.
15
Кнарр медленно раскачивался на волнах… Время от времени,
надсаживая лёгкие, воины дули в рог. Рог кричал над морем, как смертельно
раненный зверь. Но на помощь никто не спешил.
Эрлинг стоял на носу, возле деревянного дракона. Как с
другом – спиной к спине! Резное чудовище виновато разевало бессильную пасть:
здешняя нечисть оказалась ему не по зубам.
По палубе разливалась вода, и люди на скамьях поджимали под
себя ноги. Двое тщетно пытались согреться, закутанные в чужие одежды: они
ныряли в трюмную черноту, разыскивая там пробоину. Пробоина оказалась страшная:
такие заделывают только на берегу. И не в один день…
Эти двое спихнули в неё камни, лежавшие в трюме для
остойчивости корабля. Теперь кнарр будет погружаться медленно. Всё равно: не
утонешь, так замёрзнешь в воде.
Сигурд по давней привычке устроился на корме, у правила.
Правило болталось: никто больше не положит на него руку, направляя корабль.
Сигурд подозвал к себе Скегги и усадил его подле себя, отдав ему остатки своего
голубого плаща.
Скегги сказал:
– Много хороших жребиев можно было из него сделать!
Сигурд подумал и ответил:
– Моему старику часто удаётся то, что ни у кого больше
не выходит.
Скегги сказал:
– Не утешай меня, я же не маленький.
Плыло неторопливое время, и в тумане медленно разгорался
розовый свет: приближался восход. Чуть поредевшая мгла позволяла теперь видеть
весь кнарр, от носа до кормы.
– Не такого конца я ждал, – сказал Сигурд. –
Не слышал я что-то, чтобы попадали в Вальхаллу те, кому случилось отправиться в
гости к Эгиру! Я думал, что умру сражаясь…
Скегги, молча смотревший куда-то в сторону, вдруг
проговорил:
– По-моему, это тебе ещё удастся.
Сигурд живо повернулся к нему, слышавшие стали
оборачиваться. Скегги помялся и объяснил, как всегда застенчиво:
– Я вроде бы слышу плеск вёсел… И это не Халльгрим
вождь, потому что они там не торопятся и не кричат!
– Кто же ещё? – спросил Эрлинг, бредя к ним по
залившей палубу воде. – Опять ингры?
– А хотя бы и так! – сказал Сигурд. –
Всё-таки не тонуть!
Вскоре и Олавссон различил мерный звук вёсел, вращавшихся в
гребных люках… И поскольку каждому кораблю, идущему на вёслах, присущ свой
собственный голос, Сигурд кормщик сразу же понял, что малыш не ошибся. К ним
подходили чужие.
