Оксана Викторовна Варенцова. Прибытие
Человек склонен очень доверять своему воображению. Поэтому
работа воображения нуждается в самом строгом контроле. Если утратить
бдительность, оно запросто меняет местами действительное и мнимое. Не верите? А
почему тогда искреннее желание помочь заставляет свидетеля преступления
«опознавать» совершенно невиновного человека как насильника и убийцу?.. В
других случаях воображение действует по принципу «сам себе психотерапевт». При
некоторой сноровке человек способен мало-помалу отрихтовать собственные
воспоминания и в дальнейшем вполне искренне вспоминать унизительную и тягостную
ситуацию как свою победу и подвиг. Говорят, Иуде Искариоту в своё время это не
удалось. А вот некоторым государствам удавалось запросто. Впрочем, это уже
совсем другая история, и, не посягая на глобальный разбор российских проблем,
мы в неё вдаваться не будем.
Мы всего лишь хотим сказать, что, невзирая на подробно
изученные материалы о Пещёрке, Оксана Варенцова на подъезде к райцентру
подсознательно ожидала чего-то… этакого. Соответствовавшего не сухой реальности
файловых строк, а скорее мистической составляющей, наплывавшей из междустрочья.
Той составляющей, которая подразумевала звенящие сосны на берегу озера и две
знакомые фигуры в белых одеждах, гуляющие под этими соснами по иномировой земле
чудесного Беловодья…
Вот и мнился Оксане если не старинный кремль на зелёном
пригорке, под нахлобученными кровлями сторожевых башен, то уж несколько золотых
куполов да ажурную звонницу — вынь да положь. А ещё — уютные улочки, никогда не
ведавшие асфальта, и за заборами — опрятные бревенчатые домики с деревянным
кружевом наличников, русскими печками и пузатыми самоварами… И чтобы сидели по
лавочкам ехидные, таинственно-мудрые бабки, закутанные в просторные павловские
платки. А на третьем плане, за цветущими палисадниками, пусть бы просматривался
краснокирпичный, ещё дореволюционный заводик, про который те же бабки о-го-го
сколько всего могли бы порассказать…
Дулю!
Единственный въезд в город выглядел не очень-то
многообещающе. Можно сказать, вовсе разочаровывал. Просто грейдер в какой-то
момент перестал вызывать мысли о бомбёжках времён Второй мировой, затем стал
обрастать начатками асфальта, и наконец справа открылась вполне цивильная
бензоколонка и сразу за ней — дорожный знак «Пещёрка». Было похоже, что на
злополучный указатель не так давно с маху налетела машина. Мятая табличка
скорбно висела на подбитых, едва ли не перекрученных ножках, обозначая
присутствие города где-то на том конце заросшего просёлка, уводившего в лес.
Белый прямоугольник мелькнул и исчез; тем не менее Оксана успела заметить, что
точки над буквой «ё» были кем-то пририсованы от руки. Видно, местные жители
по-прежнему не желали жить как в «ПещЕрке», так и в «ПещОрке», только вот
бюрократы всё никак не могли этого уразуметь. Ещё подполковница успела
подумать: а ну как городишко впрямь соответствует своему шоссе, и автобусу, и
этому знаку… Скучновато покажется!
Вот тут она была приятно удивлена. Сразу после указателя
автобус перестал прыгать по кочкам и с облегчением покатился по сплошной, даже
не очень раздолбанной полосе «иудейской смолы».
[1]
Постепенно на
ней возникла даже разметка, а высотной доминантой вместо ажурной звонницы
нарисовалась вознёсшаяся над ельником красно-бело-полосатая вышка мобильной
связи. Всё лучше, чем вонючий курган местного мусорного полигона!
Ещё с километр леса, по виду — дремучего и
непроходимого, — и возымели место домики. Причём достаточно капитальные.
Им, правда, недоставало серебряного величия трёхсотлетних северных изб, а за
крышами вместо легендарных пещёрских плавилен просматривались весьма прозаичные
пятиэтажки… Колёса автобуса прошуршали по узковатому мостику через речку, и
Оксана поняла, что вот-вот должна была завершиться финишная прямая.
Между тем автобусная бабулька оказалась очень неплохим
реаниматором. Водитель, отданный на её попечение, не только очухался, но даже
сумел подобраться к занявшей его место Оксане.
Майка на нём была вся в подозрительных пятнах, он прижимал
полотенце ко лбу, разбитому ударом кастета, но глаза у мужика были ясными, и,
судя по матюгам, умирать он в ближайшем будущем не собирался.
— Прямо, прямо езжай, — начал он подсказывать
Оксане. — По главной, туды её. Не ошибёшься.
Как выяснилось, в самый центр Пещёрки автомобили не
допускались. Шоссе официально кончалось на пятачке у автобусной остановки,
въезд же на площадь осенял полновесный «кирпич». Однако водитель, матерясь, простёр
указующую длань:
— Да холера-то с ним, давай прямо к ментовке!
Главная площадь городка выглядела небогато. На районный
центр она никак не тянула. Разве только на волостной. «Не Выборг, —
сделала вывод Оксана. — Не Приозёрск, не Луга, не Тихвин…»
И снова ощутила приступ ностальгии по своей однокомнатной.
Так себе площадь грелась под июльским солнышком в окружении
зданий, предназначенных делать её центром общественного притяжения. Жёлтый с
белыми колоннами Дом культуры (ныне — Дом творчества), Дом быта, большой
продуктовый магазин, симпатично отделанный «еврогорбылём»… По другую сторону
зеленел сквер с детским городком, а за ним просматривалось строение с толстыми
решётками на окнах. Оксана признала бы его и без указующей водительской длани.
Она подрулила, остановила автобус и с большим облегчением
выключила натруженный дизель. Приехали!
— Граждане, никому не уходить, будете проходить как
свидетели по уголовному делу, — важно объявил Колякин и без промедления
устремился внутрь райотдела. Отсутствовал он очень недолго, однако к моменту
его возвращения с дежурным по УВД в автобусе оставались только бесчувственные
бандиты, водитель и Варенцова. Все остальные успели тихо диссоциировать по
домам. Ну не любит у нас народ свидетелями проходить, а уж по мокрому-то делу…
Ещё задержалась бабка с корзиной, и то потому, что была сама
не местная. Ей ещё предстояло переть неподъёмную (как выяснилось) корзину в
какую-то Глуховку. Судя по тому, что казённый транспорт из Пещёрки туда не
ходил, деревня своему названию соответствовала вполне.
— Погодь, Ерофеевна, — устало бормотал водитель
автобуса. Ему уже перевязывала голову примчавшаяся из дому жена. — Ща мы
сына… с машиной… только до самой-то до вашей… ты ж понимаешь…
— Ничё, Вася, ничё, — отмахивалась
бабулька. — Там уже я кузнецу свистну, он встретит…
Возле райотдела уже вовсю происходила обычная в таких
случаях кутерьма: предъявление документов, писание протоколов, явление
прокурора и милицейских чинов, приезд автозака… Оксана не спешила официально
представляться, больше наблюдала, оценивала. «Прокурор — пьющий, видимо,
берущий, больше эмоционален, чем деловит. Начальник УВД — завис в
подполковниках, в справедливость не верит и давно на всё забил. Первый зам —
бабник, карьерист и говорун, но дело своё знает, так что далеко пойдёт…»
