В этот момент из палатки выскочил Наливайко и, понимая, что
даже с его силой тут ничего сделать нельзя, приказным голосом заорал:
- Фу!
Эту команду Шерхан блистательно освоил ещё глупым щенком,
когда его отучали подбирать на улице всякую гадость. Рефлекс не подвёл —
гадость была выплюнута, освобождённый дауфман кинулся спасаться, не разбирая
дороги…
…И, как в таких случаях всегда почему-то бывает, влетел
прямо в ноги хозяйке. Любой собачник вам подтвердит, что при подобном раскладе
сшибить человека способен даже маленький пудель, а Зигги весил пуда четыре.
Фрау Киндерманн успела увидеть жидкую лужу свеженьких нечистот, в которую неотвратимо
валилась, — вот тут-то и раздались матюги, достойные мюнхенских пивных и
коричневых штурмовиков.
Оксана подхватила на руки Тихона.
— Кисонька, маленький, ты цел?..
Из-за речки, со стороны Глуховки, наползал вечерний туман…
Монако, 1909. День последний
— Нет, что ни говори, а Моцарт бесподобен. —
Князь, откинувшись на спинку кресла, полузакрыл глаза, причмокнул и качнул
головой. — Уникален, божественен, по-настоящему гениален. Сколько в нём
пластики, романтизма, неповторимого шарма. Душа поёт…
В раскрытое окно дворца неслись пленительные звуки
«Маленькой ночной серенады». Это честно отрабатывали свои франки нанятые князем
музыканты.
— Как говорится, князь, о вкусах не спорят, но для меня
Вольфганг Амадей слишком обтекаем и слащав, — улыбнулась Кейс. — То
ли дело бунтарь Вагнер! Вот где энергия, вот где размах. Душа летит сквозь
грозу на крыльях валькирий…
Они только что отужинали в Мраморном зале и сейчас под звуки
дивной музыки пили кофе в кабинете у князя. Его Высочество постарался сделать
этот вечер насыщенным и ярким: вначале экскурсия по дворцу — фрески, бесценные
гобелены, позолота, хрусталь, затем изысканный ужин с русской икрой, теперь вот
кофе по-арабски, с коньяком, а в заключение ещё обещан какой-то сюрприз. Интересно,
чем обычно удивляют своих дам князья?
— Душа летит сквозь грозу… Сколько в вас поэзии,
Кейс! — Князь поставил на блюдечко золочёную чашку, кажется, начиналась
заключительная часть программы. — Помните, я вам рассказывал о древнем
пророчестве, касающемся нашей семьи? — Он выдержал эффектную паузу,
наслаждаясь недоумением на лице Кейс. — Ну, о некоем сокровище, спрятанном
в монакской земле. Так вот, — снова прервался он, взял свою чашечку с
блюдца, бодрым глотком допил. — Сегодня во время ремонта в Океанариуме в
руки мне попался деревянный ларец, он находился в недрах скалы в этаком подобии
тайника.
[142]
Причём ларец сей был настолько древен, что
рассыпался у меня на глазах в пыль, явив на свей Божий вот это… — Князь
поднялся, подошёл к стене, где висел портрет Франсуа Гримальди, и нажал на край
золочёной рамы. — Сейчас, сейчас…
Отец-основатель клана выглядел грозно. При щите, при мече, в
кольчужном наголовье… Он хмуро отодвинулся в сторонку, обнажив дверцу сейфа,
вмурованного в стену. Глухо лязгнул ключ, клацнула пружина, заскрипели мощные
петли.
— Вот, извольте видеть! — Князь вытащил что-то,
напоминающее бутылочное донце. — Неужели перед нами то самое сокровище?
Нет, право, какой-то курьёзитет. Сувенир из Святой земли, доставленный
крестоносцами?
Донце было массивным, полупрозрачным, по виду — зелёного
стекла. Брось такое на улице, точно никто и не нагнётся поднять.
— А может, влюблённый спрятал осколок, которым порезала
ножку его любимая девушка. — Кейс покачала стекляшку на руке, небрежно
вернула. — Так это и есть ваш обещанный сюрприз, князь?
Она вежливо улыбалась, только изумрудные глаза искрились
подначкой.
— Терпение, милая моя, терпение, — улыбнулся
князь, кивнул и вытащил из сейфа диадему, выполненную в виде короны. —
Вот, прошу примерить. Уверен, будет как раз.
Диадема была ажурной, золотой, с бриллиантами, сапфирами и
изумрудами. Вот это да! Не какая-нибудь бутылка, разбитая тысячу лет назад.
— Ой, какая прелесть! — восхитилась Кейс,
разглядывая себя в каминном зеркале. — Только сдаётся мне, что… — И
совсем тихо добавила: — Поправьте меня, Ваше Высочество, если я ошибаюсь, и к
тому же глубоко…
Взгляд ее затуманился, голос дрожал, выдавая какую-то
внутреннюю борьбу.
— Да, дорогая моя, вы, как всегда, правы, — тоже
очень тихо и очень торжественно проговорил князь. — Это корона княгинь
Монако. Предлагаю её вам вместе с моей рукой и сердцем. Прошу вас стать моей
женой и матерью моих детей… — Не в силах более сдерживаться, князь
порывисто заключил девушку в объятия. — Ах, Кейс, Кейс, будьте же моей!
Ни одну женщину он ещё столь сильно не желал.
— Князь, милый князь, ну не теряйте же голову, —
мягко отстранилась Кейс. — Вы ведь не считаете меня безнравственной?
Легкомысленной? Нет? Тогда дайте мне время подумать, всё это так неожиданно и
так серьёзно… А пока, — она многообещающе глянула на князя, — давайте
поднимем бокалы. За любовь, за наши чувства, за нас…
Князь Альберт отметил про себя, что корону с головы она не
сняла. И он расценил это как добрый знак. Знак того, что всё только начинается.
— О, да, да, — встрепенулся князь и потянулся за
бутылкой. — За вас!
— Ах, Ваше Высочество, — улыбнулась Кейс,
незаметно надавливая на камешек своего перстня. — Вам просто невозможно
отказать. А мы, бедные женщины, так слабы…
— И в этом ваша сила. — Князь наполнил бокалы,
трепетно поднял свой, млея от страсти, коснулся руки Кейс. — За тебя,
счастье моё!
Торопливо проглотил вино, чтобы тут же, полузакрыв глаза,
страстно потянуться губами к таким желанным губам и… безвольно откинулся в
кресле. Средство из перстня Кейс уложило его наповал. Не навсегда, но надолго.
— Спокойной ночи, Ваше Высочество. — Кейс
хладнокровно допила, отвернулась от сладко храпевшего князя и вновь посмотрела
в зеркало. — А что, хороша, и впрямь королева… — Поколола сама себе
язык и направившись к сейфу, откуда вытащила «стекляшку», найденную в скальном
тайнике. — Так, значит, курьёзитет?
Она поднесла его к свече, и комнату наполнило разноцветное
сияние. Мгновение оно слепило глаза электрическим светом, потом побледнело,
выцвело, превратилось в радужную карусель и наконец остановилось, разбросав в
воздухе буквы, цифры, каббалистические надписи, ни на что не похожие письмена.
Вот тебе и стекляшка.
«В яблочко», — криво улыбнулась Кейс. Погасила радужную
иллюминацию и стала собираться. Всё ценное из сейфа — в сумочку, сумочку —
через плечо, ну а дальше — вниз с балкона по шёлковой простыне, благо
спускаться было невысоко, да и зануды музыканты уже убрались. Вместе со своим
Моцартом.
